мне жениться на Филомеле во время суда — то есть, пока все не закончится. Это означает, что свадьбу придется надолго отложить. Уж точно до
— Ох уж мне этот Смиркен! — фыркнула Филоника, даже не пытаясь скрыть презрения к бывшему мужу, с которым не жила вот уже много лет. — Он обожает ворчать и вставлять палки в колеса. Просто не может расстаться с дочерью, вот что я скажу!
— Все равно, — проговорила более осмотрительная Филоклея, — это не самое лучшее, что могло произойти. Я бы тоже не хотела, чтобы имя моей внучки Филомелы упоминалось в связи с каким-то убийством.
— Теперь уж ничего не поделаешь, — покорно вздохнула Филоклея. — Хорошо, что ты рассказал нам. Новости часто обходят Гиметт стороной, это правда, и реши ты промолчать — возможно, мы еще долго ничего не знали бы. Мне тоже не по душе отсрочка, особенно теперь, когда вы с Филомелой на людях принесли друг другу клятвы. После
— Сейчас ему лучше ничего больше не говорить, — с неожиданной мудростью посоветовал Дропид.
— Вы что-то еще хотели сказать о делах, — напомнил я.
— О, у нас добрые вести, — порывисто воскликнула Филоника. — Теперь мы можем распоряжаться землей, которая была моим приданым; до сих пор мы сдавали ее в аренду и никак не могли договориться, что с ней делать. Но теперь, наконец, все улажено. Смиркен отказывается от своих прав на эту землю и позволяет нам ее обрабатывать, если весь доход пойдет тебе и моей дочери. Всего несколько полей недалеко отсюда. Смиркену они все равно ни к чему. Мы подумали, что можем и дальше сдавать эту землю, а прибыль отдавать вам с Филомелой.
— Там даже дом есть, — сказал Дропид.
— Скорее, лачуга, — возразила Филоклея. — Просто старый хлам — и ничего больше. Но земля плодородная. На такой хорошо растут корнеплоды, салат-латук и бобы. Может, даже пшеница.
— Это очень кстати, — обрадовался я. — Как только начнут поступать деньги, я смогу, наконец, купить раба, который мне так нужен. Раб, наверное, лучше, чем рабыня. Я наивно полагал, что вместе с Филомелой в мой дом переедет ее старая кормилица, и был очень доволен, что в семье появится лишний работник. Но я ошибся. Раба надо приобрести еще до свадьбы.
— Деметра и Персефона, как это похоже на моего мужа! — воскликнула Филоника, вновь забывая об осторожности. — Разумеется, Гета должна остаться с Филомелой, но Смиркен ни за что ее не отпустит. Он ненавидит менять свои привычки!
— Думаю, мы сумеем помочь, — сказала Филоклея. — Мы заплатим тебе вперед за мед и аренду. Конечно, если свадьба не состоится, ты вернешь нам эти деньги. Но я уверена, что все будет хорошо, несмотря на суд и капризы Смиркена.
— Эй, жена, стоит ли вот так отдавать из семьи деньги? — запротестовал Дропид. Но женщины и слушать его не стали.
— Мы отдаем их в надежные руки, — резко ответила Филоклея, — и должны считать это хорошим вложением средств. Лишний работник поможет Стефану наладить продажу меда. Переночуй у нас, Стефан, я вижу, ты утомлен дорогой. А завтра утром моя дочь поможет тебе уложить соты.
Я с радостью согласился несмотря на то что ночь предстояло провести среди трухлявой мебели немощного Дропида. Впрочем, его скромных сил как раз хватило, чтобы перебраться в спальню жены, так что изъеденные червями столы и колченогие кресла остались в моем полном распоряжении. Женщины сдержали слово. Наутро они, скрытые от нескромных взоров плотными покрывалами, проводили меня к пристройкам, где глубоко под землей, в погребе, хранился мед. Ряды золотых сот радовали глаз. Я погрузил соты на деревянные подносы, любезно предоставленные обитательницами Гиметта: все прекрасно уместилось в моей маленькой повозке.
— Вот деньги, — сказала Филоклея. Явно не доверяя Дропиду, она пошла на серьезное нарушение правил приличия и собственноручно передала мне деньги. Она пересчитала их, по одной кидая монетки в глиняный кувшин. — Двести пятьдесят драхм. Держи! — она с гордостью протянула мне кувшин. — Тут больше чем достаточно, чтобы купить раба.
— О да, — ответил я. — Не знаю, как вас благодарить. Сейчас выпишу счет.
И я нацарапал сумму своего долга на глиняном черепке.
Некоторое время спустя мы с ослом уже брели по дороге в Афины, он — нагруженный медом, а я — серебром. Визит в Гиметт принес мне огромное облегчение: здесь безропотно приняли дурную весть и не корили меня за случившееся. Я воспрял духом. Теперь у меня были деньги и кое-что на продажу. Торговля пошла на удивление хорошо, причем в тот же день на Агоре, — и я благодарил Фортуну за эту нежданную милость. Часть моего сладкого сокровища не мешало бы отвезти в Пирей и принести в жертву богам, но путь туда не близкий. А потому я отправился домой с остатками меда и пополнившимся запасом серебряных монет. Тогда мне казалось, что нет трудностей, которые я не смог бы преодолеть.
VI
Великодушные женщины
Последние события окрылили меня до такой степени, что вчерашние заботы и смятение показались безосновательными, а внезапно обретенное богатство пробудило уснувшие было желания. В конце концов, будущий тесть обошелся со мною жестоко, откладывая — или грозя отложить — свадьбу. Старику не понять, он уже позабыл. Желания юности нуждаются в удовлетворении. Зов Эрота требователен и вездесущ. И почему меня должно заботить мнение всяких дропидов и смиркенов, немощных и некрасивых? Вооружившись такими аргументами, я решил посетить воистину хороший дом наслаждений. Кувшин с серебром я благоразумно завернул в старые тряпки и запрятал подальше. В последнее время кражи в Афинах так участились, что я не мог не тревожиться и хотел спрятать серебро даже от домашних. Но часть монет перекочевала в мой кошелек — маленький кожаный мешочек. Предвкушая изысканные удовольствия грядущей ночи, я вымылся и надел чистый хитон.
Мой выбор пал на заведение Трифены — роскошный публичный дом, который нередко посещали самые высокопоставленные мужи. Трифена знала толк в музыке: ценители говорили, что на ее
Пораженный, я во все глаза смотрел на стайку прелестниц. Увы, среди них не оказалось ни одной египтянки — царицы моих грез еще с прошлой весны, когда в дельфийском порту перед моим взором мелькнула прекрасная дочь страны фараонов. В остальном жаловаться было не на что: ко мне отнеслись со все возможным вниманием. Сколь непохож был этот дом наслаждений на однокомнатные лачуги, предназначенные для торопливого спаривания, дух которого витал даже в солидных заведениях, вроде дома Манто. Здесь же все говорило о том, что ты желанный гость: изысканные росписи на стенах гостиной, мягкие кресла, обходительные красавицы, приветствующие тебя, словно старого, долгожданного друга. Со вкусом одетые, вернее, очаровательно раздетые, они посылали слуг за вином и ненавязчиво интересовались твоим благосостоянием. Все это было удивительно приятно.
Я истратил гораздо больше денег, чем следовало, компенсируя отсутствие золота серебром (о жалких медяках не могло быть и речи). Своей сегодняшней подруге я купил венок, сопроводив это красноречивой тирадой. Девушка, назвавшаяся Клеобулой, не выразила бурного восторга, хотя я выложил круглую сумму. Она с жаром принялась меня развлекать: уселась ко мне на колени и стала заплетать мои волосы в косички.
