а их царица - брата и мужа. К молодым росам подошел Вышата и с улыбкой сказал:
-- Глядите, ребята, не перепейте этого вина. А то станете больно сильными, как Святогор-великан, что мог за Мировой Дуб ухватиться и землю перевернуть.
-- Разве силы может быть слишком много? - с удивлением пожал могучими плечами Валамир.
-- Может. Если ума мало, - насмешливо отозвалась Рада.
-- Слишком могуч был Святогор. Потому и перестала его Мать Сыра Земля носить. А потом Перун заманил его в гроб. Не знали боги, куда употребит силу неумный и своевольный великан, - сказал Вышата.
-- Выходит, боги трусливы и завистливы? - с невинным видом полюбопытствовал Гермий.
-- Типун тебе на язык, Ерема! Обитель богов рядом. Все из-за тебя со святой горы полетим! - напустилась на него Рада.
-- Я что? Так философы говорят. В Ольвии на агоре.
-- Я тоже так думал. Когда был мошенником и судил обо всех по себе. Есть мера всему в мире, особенно силе. И кому, как не светлым богам, за этим следить? Иначе мир может погибнуть, - сказал Хилиарх.
-- Ну, а если боги здесь вовсе не живут? - не унимался любознательный Гермий-Ерема.
-- Как это не живут? 'Эльбрус' - это же Хара Березаити, Высокая Хара. Так звали гору богов еще арьи, - с видом знатока сказал Вышко.
-- Так ведь есть еще один Эльбрус... или Альбурс, к югу от Каспия. И главная гора не меньше этой - вот отец рассказывал. А еще есть Олимп. И Золотая Гора на Урале. Не могут же боги жить всюду сразу? - возразил сын Хилиарха.
-- Самые высокие горы на свете - Гималаи. И самые святые. Так мой отец говорит. А он там вырос, - уверенно заявила Рада.
-- Бывает же у царя несколько дворцов. И даже несколько столиц. А главное жилище богов - на небе, в Ирии, на верхушке Мирового Дуба. Оттуда все видно, - ответил юный волхв.
-- Им-то видно. И спокойно. А нам, может быть, придется сражаться за пустую вершину, как нашим родителям на Золотой Горе, - вздохнул Гермий.
-- Вай, ребята, вы что, на шашлыки к богам собрались? Или на горячий лаваш? - вмешался в разговор Мгер. - Богам лучше знать, где жить. А светлые горы нужны нам, людям. И даже больше, чем богам. У злых ведунов тоже есть свои святые места. Вроде ваших Лысых гор. Зачем они туда летят?
-- Чтобы набраться злой силы, - ответил Вышко.
-- И стать еще хуже, чем были. А на святую гору поднимаются, чтобы душа стала выше, чище. Без таких гор земля станет болотом, а люди - жабами и змеями, - сказал князь-маг.
-- И верно, - кивнул Сарагас. - Я не чародей, не мудрец - простой охотник. На Эльбрус хожу за сернами и турами. Но когда не гонишься за ними, а просто стоишь и видишь сверху наши долины, Сванетию, степь, море... весь мир... Тогда все злые и мелкие мысли - а у кого их нет? - убегают прочь. Хочется самому быть большим, сильным. Не таким, как вайюг. А добрым и мудрым, как светлые боги. И думать не только о своем доме, даже не о племени - обо всем мире.
-- А Валент с Аграмом Вишапом и центурионом идут сюда, чтобы выпустить в мир новое зло. Еще и саму святую гору осквернить, из обители богов сделать входом в преисподнюю, - сказал Мгер.
-- Да их нельзя близко подпускать к ней! А если проберутся туда - не дать уйти живыми. Росы! Поклянемся Хорсом-Солнцем истребить всю их шайку! - горячо воскликнул Ардафарн.
-- Погоди клясться, - остановил его отец. - С ними идут обманутые сваны.
-- Мы и их перебьем до последнего! Пусть их родичи думают, кому доверять.
-- Их родичи станут кровными врагами всем сарматам. И долгие годы по обе стороны хребта будет литься кровь - на радость римлянам. Разве для этого мы, росы, сюда пришли? - сказал Ардагаст.
Царевич отвел взгляд. Плохо он, видно, усвоил уроки отца, который всю жизнь воевал, однако всегда старался избегнуть ненужных войн и смертей. А тот, даже не упрекнув сына, продолжал:
-- Но ты прав, сынок: этим лиходеям не место не только на святой горе, но и в земном мире. Пора их остановить, пока не сделали такого, чего и боги не исправят. - Взяв из рук Вышаты Огненную Чашу, Ардагаст наполнил ее нарт-сано и, оборотившись к сиявшим белизной южным вершинам, произнес: - Клянемся Хорсом-Солнцем: не выпустить живыми с Эльбруса Валента и Аграма, беса и змея в человеческих обличьях!
Плеснув шипящей водой на юг, он пригубил чашу и пустил ее по кругу. Из нее отпили все, и среди них - Иосиф бар Ноэми.
-- Не много ли ты взял на себя? Ноша отцеубийцы тяжка, - тихо сказал ему Мгер.
-- Я и не рвусь к ней. Но если что - не старайтесь избавить меня от нее. Разве легче мне от того, что всякое злодеяние Валента ложится и на меня? Я ведь знаю: многие в Братстве не доверяют мне.
-- Они не умнее тех князей, что попрекают меня матерью-крестьянкой.
-- Если бы только это! Элеазару с Андромахой уже по три года, а я вижусь с ними и их матерью лишь тайком. У них большие способности к магии, сам учитель Аполлоний сказал. Вот Ширин и боится, чтобы Валент не узнал о наших детях и не сделал с ними то, что ему не удалось со мной.
-- Мало ему было создать Братство Тьмы, так нужно еще и род свой превратить в бесовский! Видно, и впрямь нет такому места среди людей.
Долина стала такой глубокой, что даже Эльбрус скрылся из вида. Лишь у самого аула Терскол снова встал белой громадой, закрывая собой весь просвет ущелья. Жители аула радушно встретили росов, звали погостить. Ардагаст уже думал отдохнуть здесь с отрядом до утра. Тем более, что сваны, как заверяли в ауле, ни в долине, ни в горах в последние дни не появлялись. Вдруг Мгер воскликнул, указывая плетью на двуглавую вершину:
-- Вай, не успели, видно! Над Эльбрусом кто-то бьется с Симургом!
Даже обычному зрению было заметно, как металось над вершиной что-то ослепительно сияющее, будто маленькое солнце, и как налетали на это солнце какие-то черные твари.
Дружина Таргвы шла пешком по перемычке, соединявшей Эльбрус с главным хребтом. Коней оставили внизу, в безлюдной лесистой долине реки Ненскры. Можно было добраться гораздо быстрее, пройдя обычным путем из Местии в долину Баксана, а затем вверх по нему. Но Валент настоял: идти в обход, чтобы не попадаться на глаза аланам. Лучшие воины сванов бодро шагали по горным лугам и каменистым осыпям, и желтое знамя в виде льва трепетало на ветру, словно само Солнце - небесный лев - летело над своими воинами. Разве не идут они освобождать из ледяного плена солнечного героя Амирани?
Под знаменем, гордо подняв голову в островерхом сарматском шлеме, шагал царь сванов. Поверх красной чохи на нем был добротный чешуйчатый панцирь, а поверх него - черная бурка, скрепленная золотыми с бирюзой застежками в виде тигра, борющегося с рогатым волком. И шлем, и панцирь, и застежки Таргва снял с побежденного им сарматского князя. Как никогда, был царь уверен в своей силе и отваге, в верности дружины и помощи Белого Всадника, которому он принес перед походом щедрую жертву.
Пугливые серны и круторогие туры разбегались, завидев вооруженных людей. Даже барс предпочел скрыться среди скал. Вдруг из-за большого камня легкой походкой вышла молодая женщина в зеленом платье. Роскошные золотые волосы дождем падали на ее плечи и грудь.
-- Таргва Палиани! Куда ты идешь? На этой охоте тебе не будет удачи.
Зеленые глаза женщины встретились с черными глазами царя, и тот, сразу оробев, остановился. Остановились и воины. 'Дали! Хозяйка зверей!' - прокатилось вполголоса.
Дали, своенравные лесные и горные красавицы, могли послать охотнику богатую добычу. А могли - неудачу, а то и гибель. И была среди них главная Дали - мать Амирани, самая прекрасная и могущественная. Но отличить ее от остальных мало кто умел даже из самых старых и опытных охотников. Дружинники почтительно молчали, но голос их вождя зазвучал гордо и непреклонно:
-- Не на охоту вышел я. И не у тебя, женщина, просить мне позволения и помощи в моем деле. Я молился Белому Всаднику, богу мужчин.
-- Ты стал нелюбезен и заносчив, Таргва. Не таким ты был, когда клялся мне в любви и добывал по
