— На самом деле, ты старше меня.

— Наивность — это весьма ценная черта.

— Только никто, по-настоящему наивный, об этом не знает. Разве нет?

Они вместе засмеялись в дружеской морфе; Алитея хлопнула Аврелию по плечу и на момент скорчила карикатурно серьезную мину. Лунянка смеялась золотыми искрами и голубым дымком, малюсенькие огоньки стекали с ее головы на плечи, грудь, спину. Алитея отставила кубок с вином и, трепеща веером, подняла эту волну искр в ночное небо. Девушки следили за ними, пока те не исчезли за границами террасы. Несколько из них свернуло и упало на покрытую маслами кожу живой статуи, доулос невольно вздрогнул. Это снова развеселило девушек. Лунянка сняла черный парик. Алитея вытаращила глаза. От смеха она даже начала икать; нынешний кубок вина был этим вечером явно не первым. Аурелия похлопала ее по спине. Алитея, ошпарившись, подскочила на лавке; левое нагрудное колечко серебристо блеснул и упал среди лилий.

Они обе склонились, разыскивая алмазную висюльку.

— Позавчера, когда мы вернулись из города и застали отца дома, — начала Алитея, разводя черные побеги и не глядя на Аврелию, — а тебе следует знать, что мы понятия не имели о вашем прибытии, привратник ничего не сказал… Я не пошла к Шулиме, но услышала голос отца и тут же повернула в коридоре. Их первые слова… Ведь после джурджи Ихмет Зайдар ел у отца из рук, он никогда бы не сделал этого вопреки нему. Скажи, Аурелия: отдал ли стратегос ему такой приказ?

— Какой?

— Ты же знаешь. Чтобы Шулиму…

— Нет.

— Можешь поклясться?

— Ничего подобного я не слыхала. Ихмет…

— Да?

— Нет, я ничего не знаю.

Бриллиант сверкнул в каменном горшке, Алитея подняла украшение и, вытерев его платком, вынутым из-за широкого пояса юбки, вновь застегнула на груди.

— Понятное дело, ты понимаешь, кем на самом деле является эстле Амитасе, — буркнула Аурелия, вновь надевая парик.

— Да.

— Кем же?

— Она — ее дочка.

— Навуходоносор держит ее в качестве заложницы.

Алитея прикрыла рот веером.

— Я догадывалась.

— Ты очень похожа на нее, знаешь: лицо, силуэт, голос — вчера я с ней разговаривала, даже голос — вот только цвет волос, если бы ты переморфировала их в такое светлое золото, как у Лакатойи — словно дочка.

Алитея опустила голову.

— Она говорила мне это.

— Так?

— Она не согласится, знаю, что не согласится. Впрочем, отец был бы взбешен. Навуходоносор наверняка захотел бы мне отомстить.

— О чем ты говоришь?

— Об этой твоей идее с заменой. Не выйдет.

— Какой еще идее? Я всего лишь заметила, что вы похожи — словно мать и дочка, словно сестры.

— Ах. Ну да… Ну, говорила мне, неоднократно. Иногда мне кажется… — Вдруг Алитея нервно рассмеялась, веер затрепетал у нее в руке. — Мне не следует быть с тобой столь откровенной, ведь ты все ему расскажешь!

— Наверное, это и хорошо?

— Шулима была уверена, что это отец прислал сюда Зайдара. А он и не стал отрицать. Поссорились же они о чем-то другом.

— Поссорились?

— Они так вечно…

— Что говорил стратегос?

— Ну вот, теперь ты меня выпытываешь.

— Пожалуйста.

Алитея сделала глубокий вдох, склонив голову, она глянула на лунянку над краем веера.

— «План Госпожи — не мой план».

— Он так и сказал?

— «Цели Госпожи — это мои цели, но план Госпожи — не мой план».

— И что на это Лакатойя?

— Вот тут они и начали ссориться. Шулима все время повторяла, что он должен иметь страну, из которой мог бы повести наступление, ему следует иметь надежную и безопасную базу и исходную точку как для наступления против Сколиодои, так и на Чернокнижника. А если Навуходоносор не откроет Эгипет для стратегоса, тогда что стратегосу останется? И так далее. Что ведь Золотой сам по себе ненавидит Вдовца; что здесь дело не в том, чтобы сражаться поочередно с Македонией Чернобородого и Вавилоном, но чтобы их отделить и, может, даже повернуть против Урала; что Навуходоносора следует лишь немного прижать, попугать, и он согласится. Целая тирада. Я задержалась у двери, не вошла, мне не хотелось приветствовать его в ходе такого скандала.

— Но что он ей отвечал?

— Что он, так или иначе, ту страну иметь будет. Шулима лишь язвила: «Хуратию? Македонию? Может, даже Рим?». А стратегос на это: «Сотворю новую». И хлопнул дверью. Хорошо еще, что не наткнулся на меня.

Аурелия открыла было рот, оглянулась на живые статуи — и снова его закрыла. Схватив Алитею за плечо, она потянула ее в самый дальний угол третьей террасы, куда не доходил отблеск факелов и лампионов, ни свет из окон дворца. Здесь перистиль сходил под мелкую воду, снежно-белые мозаики просвечивали под волнами озера, по мели прохаживались достойные, кривоклювые ибисы. Эстле Лятек была в котурнах, но Аурелия — босиком. Сейчас она бродила в холодном гидоре.

— Послушай, — шепнула она, повернувшись спиной ко дворцу и кариум, огням, голосам и музыке. — Можешь назвать меня наивной, но я бы не говорила тебе этого, если бы ты не была той, кем, как мне кажется, ты являешься.

— Что еще такое?

— Тии… Послушай. Они постоянно спрашивают себя: намеревается ли она вернуться? Собирается ли мстить? Ее ли это день? Этому ли служит война стратегоса Бербелека? Я же говорю, что нет, что она не может покинуть Луну надолго, что бы тогда сталось с нами всеми, с людьми и животными, имопатрами и городами, ведь они же упали бы тогда на Землю. Так что — нет. И это правда. Но теперь я вижу, что у нее был иной план. И, по-видимому, я знаю, о чем говорил стратегос. Послушай. Это была ее страна. Здесь билось ее сердце: от Золотых Царств до Кафтора; по Эгипту она тоскует сильнее всего. Если бы ее дочь погибла бы здесь, в плену у Навуходоносора… И Навуходоносор был бы уверен, что Иллея пожертвует всем, чтобы ему за это отомстить… Подумай. Так вот, быстро и без боя, она завоевала бы Эгипет для собственной морфы; так открыла бы его для стратегоса. И далее. Кто бы занял трон Гипатии? От имени Госпожи, в морфе Госпожи, когда Лакатойи уже нет. Подумай, эстле. Единственная дочь Стратегоса Лабиринта, укротителя Чернокнижника, и одновременно супруга Наместника Верхнего Эгипта, связующего Фивы и Александрию. Лакатойя избрала тебя и сформировала по своему образу и подобию, по ее образу и подобию. Это было бы твое наследие — если бы она погибла. Теперь ей нужно все изменить, план изменился, стратегос меняет план.

Алитея задумчиво прижала сложенный веер к левой ноздре. Еще только что она вздымала брови и качала головой; теперь же глядела на лунянку со спокойствием и, возможно, с веселым любопытством.

Вы читаете Иные песни
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату