— Ну ладно, Мастер Ннанджи, — сказал он, — если мне больше некого тут рубить… ты будешь первым!
Ннанджи многозначительно улыбнулся:
— Мои секреты — твои секреты, брат?
— Конечно, — ответил Уолли, — не думай, что я не доверяю морякам, Ннанджи, так как любое слово лжи для нас сейчас смертельно. Уверен, что колдуны имеют шпионов в Касре.
Он хотел сесть на выщербленную деревянную скамью, но решил, что ее бы не мешало почистить перед употреблением.
— Я думаю так. Шонсу проиграл, и проиграл плохо. В Аусе проиграл я. Два проигрыша, так? В Ове мы победили. Нам нужна еще одна победа! И я хочу получить молнии!
Не потеряй он сознание в Ове, он бы разглядел смертоносное оружие колдунов. У Ннанджи подобные мысли не возникали, но его уже нельзя было удивить подобными заявлениями.
— Ты хочешь поймать колдуна?
— Надеюсь, — сказал Уолли, — но еще больше мне нужны их молнии. Я убил бы ими быка или кого- нибудь в этом роде перед воинами и показал бы им, против чего они собираются выступать. Может, тогда они захотят меня слушать!
Его юного друга совсем не охватило радостное возбуждение, на которое надеялся Уолли. Он выглядел озабоченным.
— Но когда ты думаешь это сделать? Уйдет не меньше недели, по крайней мере, дойти до Сена и обратно; до Вула дольше. Сколько времени осталось до присяги воинов?
Уолли сказал, что столько, сколько их сможет продержать Тиваникси.
Ннанджи всплеснул ладонями.
— Брат, когда сбор присягнет, будет уже слишком поздно. Мы ничего не сможем с ними сделать.
Возможно и так, но Уолли не видел, чтобы он смог что-нибудь сделать и до этого события. Ничего, если воины не признают Шонсу лидером. Он был в слепом полете.
В этот момент появился Фиендори в сопровождении еще одного Шестого, Форарфи. Это был, как вскоре узнал Уолли, свободный меч, один из первых пришедших в Каср по призыву Богини. Он решил для себя, что Тиваникси — хороший человек, и присягнул ему уже через пару дней.
Любой Шестой почтет за честь предоставить свои услуги Седьмому, поэтому маски немедленно были надеты и работа пошла. Фиендори обладал взрывным характером, но в свои лучшие минуты показывал фехтование, достойное хорошего Седьмого. Форарфи был твердым Шестым высшей пробы и левшой. Уолли наслаждался поединком, возможностью делать что-то, в чем он был силен. Он принимал советы, перенимал новое, выискивал в памяти Шонсу не использованные им еще, полузабытые приемы, показывая их своим экспертам. Фиендори и Форарфи были энтузиастами, так же, как и Ннанджи, OHV могли фехтовать целый день. Ннанджи, естественно, тоже не мог равнодушно стоять в стороне, так что обычно проходило два поединка в высокой, эхом отзывающейся трапезной, два облака пыли поднимались восемью ногами.
Но даже и Шонсу, конечно, не мог фехтовать бесконечно. Решено было не доводить Уолли до изнеможения, чтобы долговязый воин не мог присоединить ехидную ухмылку к вызову. Поэтому перерывы устраивались постоянно. Приходил Хонакура, приводил высшего жреца, Кадиуинси, Седьмого, познакомиться с высоким гостем. Кадиуинси оказался почти таким же худеньким и древним, как Хонакура, но у него сохранилось еще несколько зубов, и нимб серебристых кудрей поднимался над его скальпом. Он был мил и изящен, и не особенно стар, разве что в сравнении с остроумным Хонакурой. Чуть позднее Хонакура привел других жрецов обсудить сапфиры Уолли, после чего отправился с ними за консультацией к храмовому казначею.
Явилась Лаэ с голубой фланелью — самой плотной тканью, похожей на тяжелую шерсть, которую колдуны используют для своих одежд. Еще она принесла огромный коричневый балахон, Уолли примерил его, тот оказался ему узок в плечах, в остальном же годился. И Лаэ забрала его для выкройки.
Еще фехтовали…
Мата с помощью Синборо и Матарро на кухне устанавливала змеевик. Вскоре тяжелый запах алкоголя, смешанный с древесным дымом, начал просачиваться через стены.
Следующим утром фехтовальщики снова сошлись, все четверо с мышечными болями, но никто не признался в них. Позднее, этим же днем, Томияно и Олигарро явились с заявлением, что нашли корабль, соответствующий требованиям Лорда Шонсу. Они подробно описали его. В основном Уолли не мог уследить за их объяснениями, но из того, что он понял, следовало, что этот корабль его вполне удовлетворяет.
— Сколько? — спросил он.
— Ох, он хочет двадцать девять сотен, — сказал Томияно, — но через день-два сбавит.
— У нас нет времени. Покупай!
Томияно ушел.
Фехтовали еще…
Приходила с «Сапфира» Джия показать образцы ее работы по шелку. Уолли был доволен: швы получились на удивление хороши.
Но пропитка ткани вызвала затруднения. Брота с Фалой очень старались, но у них получался задеревеневший шелк, масляный шелк, вареный шелк, но никак не то, что было нужно. Экспериментаторство было не свойственно этому Миру, здесь жили по сутрам, а Лорд Шонсу не мог предложить им новую, так как знал только, чего он хочет, но не представлял, как это сделать. Тогда он вспомнил о Катанджи, который вынужден был сидеть под домашним арестом на корабле из-за слишком приметной гипсовой повязки. Катанджи обладал неординарным мышлением; кроме того, он был слишком молод, чтобы следовать стереотипам. В обед Уолли сходил на «Сапфир» и поделился с юношей своей проблемой. К вечеру тот разрешил ее посредством смеси масла, двух частей воска и дважды проколдованного вина.
Тогда же, во время обеда, Уолли инспектировал свой новый корабль. По сравнению с «Сапфиром» это была просто коробка с мачтой, кисти маляра она не видала с тех пор, когда Каср был еще деревушкой. Но его обводы обеспечивали ему приличную скорость, и управлять им мог небольшой экипаж, по крайней мере, так уверяли моряки. Паруса были новыми и вполне приличными. На палубе находились небольшой грубый навес и крошечная кормовая. Уолли объяснил Холийи, что от него требовалось, и тот, улыбнувшись, отправился за инструментами.
— Как мы назовем его? — спросил он.
— «Тошнотик», — предложил Ннанджи, всунув свой нос.
— «Грифон», — сказал Уолли. И они снова вернулись к фехтованию. Дни шли за днями. «Сапфиру» частенько приходилось передвигаться. От моряков требовались все их умение и осторожность, когда они пристраивали его за другими мачтами так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что корабль постоянно находится на месте.
Брота и несколько самых старых членов экипажа проводили дни среди торговцев и моряков, занимаясь своими собственными приготовлениями.
Уолли, по убеждению Фиендори, теперь мог гордиться своим умением фехтовать. Но пока он возвращал свои утерянные позиции, Ннанджи занял новые — и фехтовал уже на уровне Шестого.
Хонакура издал указ, обязующий способствовать Уолли во всем, снабжать его любым, чего он только пожелает, готовить для него обед, приносить ему сплетни и новости. Физически он был очень слаб, как отмечал про себя Уолли, но никто не слышал от него жалоб на нелегкую жизнь, ум его был так же искрометен. И он откровенно наслаждался, используя местных жрецов в своих целях.
Ближе к вечеру третьего дня, когда фехтовальщики уселись отдохнуть на громадные деревянные скамьи, старый жрец пришел к ним и сел рядом.
Спустя некоторое время он взглянул на Фиендори и сказал:
— Как я понимаю, менестрели запели новые песни?
— Правда, святейший, — пробормотал Шестой, бросив тревожный взгляд на Уолли, — я слышал одну прошлой ночью.
— «Десять Бесчестных Воинов»? — спросил Уолли и получил в ответ молчаливый кивок. — Что еще про «кровавоголового» Ннанджи?
— «Как Адепт Ннанджи Дрался с Пиратами», милорд, и «Как Возродился Ги». Еще есть две или три
