– Трое! – приказал всадник.
Три покрытые снегом фигуры вышли из темноты. Оук продвинулся дальше, прижимаясь к стене.
Правая рука кровоточила, отдаваясь пульсирующей болью во всем теле, но все еще действовала. Это все, что имело для него значение сейчас. В Айронхолле рассказывали о нескольких битвах трое на одного, и большинство героев в них погибали. Кроме Великого Мастера полвека назад, победившего четверых в открытом поле. Но Оук не Дюрандаль. Победить троих невозможно.
Но у него за спиной стена, а они потеряли двух человек. Саша все еще кричал. А он лучший из них, и то, как быстро стрелец сдался, должно бы остановить их.
Солдаты медленно подошли. Оук дернулся, горя желанием прыгнуть на одного из них, но не отважился оставить защитную стену.
– Трусы! – крикнул им Клинок. – Было лишь двое смелых среди вас? Легче справиться с женщинами и детьми, не так ли?
Они молча продолжали свое дело – рапирист посередине, пронзенный мечом с другой стороны. Никто не сделал ни одной ошибки, не выкрикнул предупреждения. Один в центре дернулся первым, другие налетели следом, как дробь из ружья. Люди превратились в клубок из тел и сверкающей стали. Удар, отпор, выпад, укол. Фигуры, танцующие в темноте. Тяжелое дыхание. Ужасная боль меж ребер. Откат на спину к стене. Крик.
Однако кричал не Оук. Он стоял напротив стены, ошпаренный горячей водой. Два тела и сабля валялись рядом. Один человек, пошатываясь, шел прочь, согнувшись пополам, держа свои кишки. После него на снегу оставался черный след. Стрельцы сказали, что его раны ничто по сравнению с их. Неправда. Рука, рана в груди, кровь на животе, холод в ногах. Больно, больно! Он заставил себя подняться, прислонился к стене, тяжело дыша и скрипя зубами.
– Теперь четверо! – приказал всадник.
Оук проклинал его. Это безнадежно, даже если бы он был Дюрандалем. Собаки бросились на Клинка. Одна огромнее другой. Оук взмахнул «Печалью», когда почувствовал укус. Собака взвизгнула почти по- человечески. Другая чуть не впилась ему в горло, он вовремя выставил руку. Оук Услышал, как хрустнули кости. Потом гончая ослабила хватку. Не в силах вырвать руку, он закричал и попытался ударить ее, но потерял меч. Собака снова сомкнула челюсти, волоча его по земле как тряпку. Клинок закричал.
– Василий! Назад!
Щелкнул кнут, собака заскулила.
Оук лежал на снегу, чувствуя холод во всем теле. Боль. удушье. Смерть.
Но было что-то пострашнее. Послышались крики:
– Собака! Смотри на собаку! Она меняется! Колдовство!
– Накрой ее, воевода! – приказал знакомый голос. – Тихо, дураки. Она мертва. Все.
Копыта стучали совсем близко от уха Оука. Он понял, что всадник смотрит на него.
– Убил Якова! Как сильно он ранен? Фигура опустилась перед ним на колени.
– В грудь. Выглядит плохо. – Голос Вяземского.
– Звезды! Как долго ему осталось?
– Три-четыре минуты. Не больше.
– Он убил моего пса! Отнести его к целителю! Клинок должен прожить дольше.
– Нет надежды, государь. Целитель не поможет. Раны в грудь, вы знаете.
– Пламя и смерть! Тогда раздень его и убедись, что он сдохнет в этой канаве. Оставь тело крысам. Отнеси наших раненых к целителю и убери трупы.
– Да, государь.
Топот копыт удалялся и совсем стих.
– Я говорил, он хорош, когда мертв.
– Да, воевода.
– Потом присмотри за ранеными. Доложи мне, когда все сделаешь.
– Да, воевода.
Мир приближался и удалялся, в основном удалялся. Боль ушла. Оук мог чувствовать боль, темноту… видел блеск кинжала, когда мужчина опустился возле него на колени. Не важно. Скоро он умрет, тогда боли совсем не будет.
– Тише, тише! – послышался голос. – Просто отрежь здесь, смотри, как плохо… – Кто-то отошел и вернулся снова. Принес фонарь. Свет причинял боль. – Он не дышит. – Мужчина с кинжалом приблизился к груди Оука. – Вырежи кусок мяса, сломай несколько ребер, но не входи внутрь. Могу остановить кровотечение… заклинатель…
– Но… – прошептал Оук.
–
Не было. Ничего.
2
Что-то было не так сегодня ночью.