– Сегодня у нее выходной, мой господин. Она обычно навещает мать. Это где-то к востоку отсюда.
– Дюфламм! – Бомон повторял это название как клятву. – Так, значит, декорации сменились утром! Эх, если бы я знал! Оставьте омлет для меня и одолжите лошадь.
– Она вернется сюда завтра утром.
– Слишком поздно. Две лошади?
– Мы присмотрим за Аркеллом, – неохотно предложил Линдсей.
– Правда, брат? Это было бы великое одолжение. Улыбка на лице Бо говорила о том, что он понимает, о чем все сейчас подумали.
– Вы не должны забывать сопроводить его в уборную и напомнить, что там нужно делать. А еще кормите его с ложки. А я вернусь до наступления темноты, обещаю.
– Будем обращаться с ним как родная мать, – пообещал Хэджбери. – Иди, выбирай лошадь.
– Вы – сама доброта, братья. Прощайте, мой господин, Мне нужно спешить в Дюфламм.
Бомон быстро пошел прочь из комнаты.
Вслед за хлопаньем закрываемой двери повисла гробовая тишина.
Линдсей с отвращением воззрился на полоумного, расположившегося на ковре.
– Полагаю, мы еще увидим его?
– Нет, если у него есть хоть капля здравого смысла, – со вздохом ответил посол. – Бомон выполнил свои обязательства по отношению к своему подопечному и даже Аркеллу. Он, возможно, получил часть из золота Вассайла. И теперь не важно, хотел ли он на самом деле встретиться с девушкой. Так или иначе, она была прекрасным поводом получить хорошую лошадь и убраться подальше.
– Он будет великим глупцом, если останется в зоне досягаемости короля. Отправьте Аркелла к Жаку и устройте его там хорошо.
Хэджбери принялся читать этот страшный отчет.
5
Дюфламм был не так славен своей дорогой, как мелководьем на реке – бродом с галечным дном для повозок и большими камнями, по которым было удобно шагать людям. Дорога и река разделяли деревню на четыре части. Выбеленные домики с крышами, крытыми красной черепицей, утопали в зелени и виноградниках, служивших и живой изгородью. В винной лавке продавали хлеб и другие необходимые продукты – соль, масло, специи, – еще кое-какие предметы роскоши, например, свечи. Повозки и кареты проезжали через Дюфламм по нескольку раз в день. Прибавьте ко всему этому еще собак, кошек, детей, кур, и вы получите полную картину славного местечка, откуда хочется сбежать, Дюфламм может показаться подходящим местом для проживания, если бега улиток приводят вас в раж. Изабель приезжала, только чтобы навестить мать, а иногда и сестру или брата. Все ее друзья детства перебрались в Лавилль, либо переженились, либо и то, и другое.
Но их родители все еще, к сожалению, находились здесь. По дороге в винную лавку, куда Изабель отправилась за бутылкой простого вина, она повстречала мадам Дюпре и мадам Дюшатль. Мадам Дюпре была не такой толстой, как мадам Дюшатль, но зато усы у нее были более заметными, Они очень мило поздоровались с Изабель и принялись подробно рассказывать обо всех мужьях и женах, которых заполучили все эти Эллис, Мод, Бланш, Лулу – каждая по одному и противоположного пола в каждом отдельном случае. Мэтр такой-то, ученик портного и мэтр сякой, старший помощник по спортивным играм самого министра рыбного хозяйства.
Милые дамы напыщенно восторгались своими многочисленными внуками. Они желали знать, почему Изабель не замужем, была ли она у кого-либо в услужении в этом зловредном городе, и ничто, похоже, не могло отвлечь их от расспросов. Тщетно девушка пыталась вставить хотя бы реплику:
– Госпожа графиня вчера говорила…
И вдруг они увидели всадника на белом коне, направляющегося к броду. Он пронесся на белом коне, а затем так внезапно остановился, что конь встал на дыбы, а дамы уставились на него в полном изумлении.
Откуда-то сверху прямо над головой Изабель прозвучал зычный голос:
– Бель, ты замужем? Конь громко фыркал.
– Нет. О Бо! Наконец-то вернулся Бо!
– Ты обручена?
Старые ведьмы наблюдали за происходящим с открытыми ртами. Джентльмен! На белом жеребце! С мечом!!!
– Нет.
– А теперь – да!
Бо обнял ее и поцеловал, А затем поцеловал еще раз. И еще, еще, еще, он целовал ее крепко и страстно, сильно и нежно, пылко и с жаром, да так, что у нее перехватило дыхание, а он все целовал и целовал. Конечно, это было вызывающе и далее стыдно – целоваться прилюдно на дороге, посреди бела дня, но сопротивляться Изабель была не в силах далее из-за присутствия мадам Дюпре и мадам Дюшатль. И кроме того, после первого ошеломляющего потрясения у нее вообще не было желания противиться, хотелось одного – вернуть все поцелуи с такой же страстностью.
– О, – только и сказала она, когда Бомон оторвался от ее губ. – Я победила. Мне не пришлось ни о чем спрашивать.
Если он ее отпустит, она упадет как подкошенная.
– Спрашивай сейчас. – Его глаза сияли как звезды, глядя прямо ей в глаза. – Минутку. – Он убрал руку. –
