на хорошей машине, деньги он мне регулярно отправлял на карточку, а вот звонить, а вот встречаться – этого не было. В новой семье новая жена была против. Он ее старался не волновать, ожидая младенца. От общих знакомых я узнавала, что все у них более-менее нормально. Ну и ладно.
Чтобы самой не сойти с ума от одиночества, тоски, обиды, от никак не желающей умирать любви к мужу, я пошла работать. Устроилась в турфирму – работы полно, общения с людьми хоть отбавляй, поездок по льготным ценам предостаточно. Так что я с головой окунулась и в работу, и в туризм одновременно.
Однажды возвращалась я домой с работы с каким-то нарастающим чувством тревоги. Откуда оно взялось, непонятно, но оно не обмануло. То, что я увидела через пару километров, повергло меня в шок. Стресс от аварии, свидетельницей которой я стала, был намного сильнее и ужаса развода, и ужаса одиночества.
Столкнулись две машины, лоб в лоб. Еще не успели приехать ни «скорая», ни гаишники. Только люди из проезжающих мимо автомобилей бежали к месту происшествия, чтобы чем-то помочь. Самое страшное, что одна из машин была нашей, то есть теперь-то уже не нашей, а моего бывшего мужа. Похоже, что водитель и охранник, сидевшие спереди, ну в общем … вряд ли они были живы. По крайней мере, они были без сознания, и смотреть на них было невозможно, тем более что я-то их знала. А сзади сидел муж и его беременная – месяцев семь – супруга. Хотя что это я – уж что-что, а срок ее беременности я знала прекрасно, – если когда мы разошлись, у нее было пусть два месяца, прошло четыре с небольшим, ну да, так и есть – чуть меньше семи. Она была в шоке. Травм, по крайней мере видимых, я не заметила, но состояние психическое было ужасным. Она огромными глазами смотрела по сторонам, держала живот и повторяла одно и то же: «Пожалуйста, помедленнее… пожалуйста, помедленнее…» Наверное, все же у нее были сломаны ребра, потому что она широко открытым ртом хватала воздух, судорожно его заглатывала и периодически удивлялась: «Здесь совсем нечем дышать… Почему мне так больно дышать?» И опять: «Пожалуйста, помедленнее…»
Слава Богу, приехала «скорая», вернее, машин «скорой помощи» было три или четыре, на одной из них увезли ее, так, видимо, не до конца осознавшую, что произошло.
Муж лежал на асфальте. Нога была травмирована страшно, голова разбита, лицо в крови.
Я бросилась к нему, сняла куртку, положила под голову. Рядом крутились врачи – первая помощь, перевязки, носилки. Я опять, как это уже было однажды, увидела себя со стороны. Стою перед ним на коленях, наклонилась к его лицу и шепчу ему, заливаясь слезами:
– Родненький мой, ненаглядный ты мой. Все хорошо. Ты живой. Это главное. Сейчас боль пройдет. Тебе помогут. Я с тобой. Любимый мой, родненький. Только не волнуйся, все будет хорошо.
Я держала его руку, шла за ним до «скорой», в какой-то момент поняла, что босая. Кто-то заботливо дал мне туфли, которые слетели с меня, когда я на коленях перед мужем стояла.
– В какую больницу? – спросила я.
– В Склиф.
Кто-то помог дойти до моей машины. Кто-то даже сел вместо меня за руль – ну да, мужчина какой-то вызвался помочь:
– Я довезу вас. Вы сейчас не сможете сами.
– Да, да, спасибо. В Склиф. За той «скорой».
Муж долгое время провел в больнице, перенес несколько операций – и черепно-мозговая травма была, и нога очень сложно заживала. Потом еще какое-то время ходил с палочкой, делал супермассажи, втирал супермази, заказывал за границей суперлекарства. Помогло. Оклемался. Выздоровел.
А ребята погибли. В другой машине люди тоже здорово пострадали – один погиб, другой еле-еле выкарабкался. Но самое страшное – ребенок. Жена моего мужа спокойно пережить такую ситуацию, естественно, не смогла. Да и кто бы смог? Начались схватки, преждевременные роды. Ребеночек – мальчик появился на свет мертворожденным. Врачи говорили, что если бы девочка, то выжила бы. Девочки – они более приспособлены к жизни, к стрессам, а бедный мальчик не выдержал. Сама она лежала какое-то время в реабилитационном загородном стационаре, вышла из него более-менее вменяемой, правда, с застывшим выражением боли в глазах. Ну это не я говорю, это опять же общие знакомые – я-то ее не вижу.
Семья у них сейчас какая-то странная. Любви-то ведь изначально не было – так, флирт, легкая влюбленность, пересып, беременность. А для брака, видимо, чувства поглубже необходимы. Так и живут – детей нет. Он работает как одержимый. Поседел, постарел, прихрамывает, почти не улыбается никогда. Она – не знаю, чем она живет, но, говорят, выражение боли в глазах сменилось равнодушием.
Но интересно другое. Тот мужчина, который в день аварии подвозил меня, потом как-то нашел мой телефон, может, по номеру машины вычислил, а может, в столе справок больницы – я оставляла на всякий случай – не важно (сам он так и не признался). Позвонил, поинтересовался моими делами, предложил встретиться. Я была настолько ему благодарна, что он в тяжелейший момент моей жизни был рядом, что решила – куплю ему огромный букет цветов. И на свидание с мужчиной я пришла с тридцатью пятью потрясающими розами. Что вы думаете? Он встречал меня с точно таким же букетом, с розами такого же цвета и такого же сорта! Это была фантастика!
Собственно говоря, фантастика продолжается. Мы живем вместе, и я, кажется, снова беременна. Ну об этом пока не будем. Но у меня… тьфу-тьфу-тьфу… есть надежда на счастье! Да что там надежда?! У меня есть счастье!
Поэтому, когда кто-то начинает плакаться о своей несчастной женской доле, я рассказываю свою историю – страшную, жуткую, прекрасную, счастливейшую из всех историй!
Февраль—август—февраль
Игорь зарабатывал на жизнь частным извозом. Причем был оформлен в налоговой инспекции, имел все соответствующие разрешительные документы – все по правилам. Труд тяжелый, не очень-то денежный, но так уж сложилось.
Главный минус – быстрый износ автомобиля. А что это значит? Это значит, что колоссальная часть заработанных денег уходит на ремонт, на обслуживание, на профилактику. Конечно, он не то чтобы еле-еле сводил концы с концами, на жизнь хватало, но жизнь – она ведь разная. Средний уровень жизни, средний достаток. В доме все есть, дачка небольшая тоже в тридцати километрах от Москвы, на отдых раз в год семья обязательно выезжает. Жена работает. Она у Игоря молодец – труженица, хозяйка хорошая и вообще верная подруга жизни.
Под словом «верность» Игорь понимал не супружество без измен. То есть измены (связь с другими мужчинами или женщинами) – не есть доказательство неверности, считал он. Можно встречаться с кем-то, иметь любовников, но при этом оставаться преданным своей семье. А можно даже и не помышлять об адюльтере, но в семье быть «ни рыба – ни мясо». И что в этом хорошего? Вот он, например, считает себя верным своей семье. А разве нет? Добытчик, все для своих делает, не просто деньгами откупается, а всегда в курсе всех проблем, всегда с помощью и к жене, и к ее родителям, и к дочери. Никогда не нагрубит им, по дому часть работы на нем – продукты, большие покупки, участие в генеральной уборке. В гости – вместе, гостей принять – вместе. И если даже он при этом позволяет себе увлечься кем-то и безо всякого ущерба для семьи повстречаться с понравившейся ему женщиной, то что в этом страшного? Можно считать его неверным? Игорь не считал. Танюха (это жена) всегда окружена его мужским вниманием, иной раз даже не успевает соскучиться по его ласкам. Так что обижаться ей не на что.
Работал Игорь по-честному. Практически всегда… Почти всегда… Конечно, у него был принцип «клиент – деньги», но изредка, иногда, крайне-крайне редко этот принцип мог быть заменен на иной – «клиентка – любовь».
Ну под словом «любовь» здесь понимался совершенно определенный физиологический акт. С одной стороны, зачем бы ему это? С другой, бывали действительно тяжелые дни – скупые клиенты, проблемные ситуации, пробки, непогода – когда к вечеру аж руки дрожали от усталости, напряжения и внутреннего дискомфорта. И если в такой ситуации какая-то дамочка в явно заигрывающем тоне называла адрес и на вопрос: «Сколько платим, красавица?» отвечала: «А может, по любви?», он соглашался. В таком случае удавалось расслабиться, немного разжать внутреннюю пружину, с улыбкой попрощаться и тут же забыть о приключении.
Бывали и посерьезней встречи. Но, честно говоря, работа выматывала, а ведь любое увлечение – это же труд, занятие, это же время, энергия, и не всегда был в нем запас этой жизненной энергии. Так что
