В Париже такие истории создают человеку известность, но в Лондоне у людей еще так много предрассудков. Здесь никак не следует начинать свою историю со скандала. Скандалы приберегают на старость, когда бывает нужно подогреть интерес к себе.
Во всем Лондоне есть только пять женщин, с которыми стоит поговорить, да и то двум из этих пяти не место в приличном обществе.
Все можно пережить, кроме смерти; все можно перенести, кроме хорошей репутации.
Все хорошие шляпы создаются из ничего – как и все хорошие репутации.
Он, должно быть, весьма почтенный человек. Я ни разу в жизни не слышал его имени, а это в наши дни много значит.
Тщательнее всего следует выбирать врагов.
В близкие друзья я выбираю себе людей красивых, в приятели – людей с хорошей репутацией, врагов завожу только умных.
Врагов у него нет – не такой уж он выдающийся человек.
Все сочувствуют несчастьям своих друзей и лишь немногие радуются их успехам.
Вы его знаете? Я знаю его так хорошо, что не разговариваю с ним уже десять лет.
Я люблю знать все о своих новых знакомых и ничего – о старых.
Я никогда бы не стал его другом, будь я знаком с ним. Это очень опасно – хорошо знать своих собственных друзей.
Споры – крайне вульгарная вещь. В хорошем обществе все имеют в точности одно и то же мнение.
Всякий, кому довелось пожить среди бедных, подтвердит, что братство людское не пустая выдумка поэтов, а самая гнетущая и гнусная реальность; и ежели писатель обязательно стремится познать нравы высшего общества, он мог бы с тем же успехом постичь их, изобразив торговок спичками или разносчиков фруктов.
Если низшие сословия не будут подавать нам пример, какая от них польза?
Труд – проклятие пьющего класса.
Я глубоко сочувствую английским демократам, которые возмущаются так называемыми «пороками высших классов». Люди низшего класса инстинктивно понимают, что пьянство, глупость и безнравственность должны быть их привилегиями, и если кто-нибудь из нас страдает этими пороками – он тем самым как бы узурпирует их права.
О политике
Обожаю политические салоны. Это единственное место, где не говорят о политике.
В палате общин едва ли найдется хоть один человек, на которого художнику стоило бы расходовать краски. Правда, многие из них нуждаются в побелке.
В наше время ничто не производит такого благоприятного впечатления на слушателей, как хорошее, совершенно затертое общее место. Все вдруг ощущают некое родство душ.
Членам палаты общин сказать нечего, о чем они и говорят.
Демократия – не что иное, как припугивание толпой толпы в интересах толпы.
Твердое правительство – пустая надежда тех, кто не понимает, насколько сложно искусство управления.
Тот, кто желает вести народ за собой, вынужден следовать за толпой.
Прогресс есть претворение Утопий в жизнь.
Сделать человека социалистом – пустяк, но сделать социализм человечным – великое дело.
Ценность идеи не имеет ничего общего с искренностью ее глашатая.
Самое непростительное в фанатике – это его искренность.
В наш век миром правят личности, а не идеи.
Законодательным путем нельзя привести людей к добродетели – и это уже хорошо.
Общество несравненно более дичает от систематического применения карательных мер, нежели от эпизодически совершаемых преступлений.
Преступника общество нередко прощает, мечтателя – никогда.
Чем меньше наказаний, тем меньше и преступлений.
Об Англии, Америке... и других странах
Америку много раз открывали до Колумба, но никому об этом не рассказывали.
Я сказал бы, что Америка вовсе не открыта. Она еще только обнаружена.
Американец – это Дон Кихот здравого смысла, ибо практичен до такой степени, что совершенно оторван от действительности.
Глупых американцев в природе не существует. В Америке дураку хода нет. Даже от чистильщика сапог американцы требуют сообразительности, и в этом они преуспели.
Молодость Америки – самая старая из ее традиций. Ей насчитывается уже триста лет.
В Америке молодежь всегда готова поделиться со старшими всеми запасами своей
