покушенца. Что-то треснуло в воздухе сегодняшним утром. Уж не по их ли отношениям прошла трещина, как по бокалу тончайшего стекла, сжатого сильной, безжалостной рукой? А кому нужны треснутые и склеенные бокалы? Гюрза вдруг подумала о том, что этот случай расставил их по тем местам, которые они и занимали в жизни.
Мент и известный модельер. А то, что они встретились и были какое-то время вместе, — не еще ли одна причуда неистощимого на выдумки Случая?
Слишком разные у них жизни.
Что у них общего, что их связало? Только то, что он мужчина, а она женщина. Вот смотрите, она уже говорит об их отношениях в прошедшем времени. Не рано ли? Может быть, она просто устала от этого долгого утра?
Ей показалось, что ощущение пробежавшей трещины висело в воздухе, в теплом, пропитанном ее духами, его одеколоном и табачным дымом воздухе салона «Мерседеса». То есть и он думает о том же. Или она преувеличивает свою способность угадывать мысли?
Она вдруг подумала о том, что если бы он, такой, как он есть сейчас, встретился ей лет десять назад, то другого мужчины она и не пожелала бы.
В то время она искала человека, которому могла бы с радостью подчиниться, посвятить всю себя.
Но — не встретила. Теперь поздно, теперь она Гюрза и уже ни с кем не сможет ужиться надолго.
Пожалуй, она действительно уже здорово устала сегодня, чего только в голову не лезет…
Оставалось пятнадцать минут. Виктор брал по низшей планке. Значит, как минимум через четверть часа можно ждать, что решетчатая дверь распахнется и войдут матерые «убойщики» из Главка.
Знал об этом и киллер. Знал, потому что ему сообщил о том Беляков. «Вот как у нас с тобой, Валера, мало времени», — добавил после Виктор. В самом начале разговора на вопрос о фамилии-имени-отчестве задержанный ответил: Вайгалов Валерий Константинович.
«Пусть будет кем хочет, — подумал тогда Беляков. — А может, и на самом деле Вайгалов, взаправду Валера». Но так или иначе, он должен успеть расколоть этого типа первым.
Он выпросил у дежурного ручку и бумагу и быстро написал: «Протокол. По поручению следователя прокуратуры Мамонтовой Ю.К. мною, оперативным уполномоченным Дзержинского отдела уголовного розыска лейтенантом Беляковым В. И., 12.12.99 г, был произведен допрос гражданина, назвавшегося Вайгаловым Валерием Константиновичем, задержанного по статье 122 УК РФ. В ходе допроса задержанный показал, что…»
Тут он остановился и прочитал написанное.
Это было небольшим нарушением правил, поскольку оперативники не имеют права вести протоколированный допрос — только с согласия следака. Но Мамонтова Ю.К. вряд ли станет поднимать крик по поводу того, что никому ничего не поручала, — если меньше чем за сорок минут Виктору удастся расколоть киллера. Победителей не судят.
Беляков глубоко вздохнул, успокаиваясь, и вошел в «аквариум». Киллер должен был сознаться в убийстве Марьева. То, что это его работа, — Виктор не сомневался. Он сомневался, что за отведенное ему время сумеет добиться своего.
Беляков вспомнил, как Гюрза говорила, что есть тип преступников, с которыми можно только торговаться, с которыми вести другие разговоры бессмысленно. Очень похоже, что человек в наручниках, сидящий напротив, принадлежал именно к этой категории. «Всегда крайне важно захватить инициативу, — любила повторять Гюрза, — но когда имеешь дело с теми, кто настроился на полный отказ или глухую молчанку, это важно вдвойне».
Сообщив сидящему напротив в наручниках белокурому киллеру Валере, сколько у них времени, Беляков заговорил об убийстве Зверька. И как будто захватил инициативу. Потому что киллер внутренне настроился отмазаться от сегодняшнего покушения, на котором его взяли, или, в крайнем случае, от предъяв по убийству Марьева, а тут такой поворот. Как снег на голову ему вываливают дело, которое он давно похоронил в своей памяти.
На его бесстрастном до того лице отразилось едва заметное замешательство. А Виктор рассказывал о Зверьке и о зэке по кличке Фреза, который остался жив и запомнил мокрушника в лицо. И достаточно будет устроить им очную ставку, чтобы потом заботу о тебе, Валера, взяли на себя другие люди, освободив органы от лишней работы. И хорошо будет для тебя, Валера, если ты умрешь легко. За Зверька тебя в любой камере достанут незамедлительно.
Ну а очную мы тебе устроим в два счета, сам понимаешь. Что-что, а это нетрудно.
Потом Виктор поведал задержанному о том, что ему известна роль Валеры в гибели бойфренда падчерицы Марьева и самого Марьева.
— Но о бедном парне я готов забыть, — сказал Виктор. — И понимаю, что за сегодняшнее тебе можно повесить только ношение. Мне это все неинтересно, мне нужно закрыть Марьева. Короче, или ты полностью сознаешься в убийстве Марьева, показываешь, куда ты кинул второй ствол, и вообще помогаешь мне изо всех сил посадить тебя по этой мокрухе, или я организую очную с Фрезой.
Виктор посмотрел на часы. И увидел, что осталось пятнадцать минут до того, как может открыться дверь и войдут «убойщики» с Литейного.
О чем и сказал киллеру Валере.
— И не оставят мне выбора, гражданин Байкалов… Вайгалин… тьфу, как тебя там? Мне придется выводить на тебя Фрезу — дело чести. Я должен тебя наказать, понимаешь? Короче, пять минут тебе на думки. Чтобы осталось десять на сочинение признания. Османа никто тебя сдавать не просит. Тебя одного мне хватит. Думай, короче.
Произнесение имени Османа не произвело на Валеру никакого впечатления. На призыв думать он откликнулся погружением в раздумье. Беляков ему не мешал. «Жаль, что я не курю, — подумал он. — В самый раз было бы занятие на пять минут». Но он не курил, сидеть как-то не мог и принялся выхаживать по «аквариуму». «Все ли я сделал правильно? — мучился Беляков. — Не вставит ли мне Гюрза потом по самые купаты? Если этот сейчас уйдет от меня?» И ему представлялось, то что Юмашева на его месте уже читала бы чистосердечное, то — что он был безупречен и Гюрза не смогла бы к нему придраться.
— Ладно, — произнес назвавшийся Валерой еще до того, как истекли отведенные пять минут.
Это было второе, что он сказал в этой комнате после своего имени-фамилии-отчества. — Сдаюсь. За брак приходится отвечать. Жаль, недострелили того козла, как ты говоришь, Фрезу, но чего уж. Давай листок. — Валера сделал свой выбор между смертью в камере и жизнью в заключении.
Виктор, внутренне дрожа то ли от предвкушения победы, то ли от страха, что киллер может передумать, бросил на колено упертую со стола дежурного пустую папку, положил на нее листок с надписью «ПРОТОКОЛ» и принялся быстро записывать. Неловко ухватив ручку скованными ладонями, Вайгалов В.К. размашисто подписался. «А держится он хорошо», — отметил Беляков.
Все. Остальное докопают «убойщики».
— Ты понимаешь, что очную с Фрезой я смогу устроить в любой момент, опер наклонился к сознавшемуся киллеру, с трудом сдерживая рвущееся наружу ликование. — Это на тот случай, если ты передумаешь мне помогать. Угроза остается в силе до приговора.
— Я вот что тебе скажу, — поднял голову задержанный. — Ты ничего обо мне не знаешь и мало что узнаешь. Иначе ты был бы в курсе, что я договоров не нарушаю. Сегодня тебе повезло, тебе перепало, чем меня можно прижать. Можешь себя поздравить, мент. И не мешай мне, а то наделаю еще ошибок.
Ну? Где же эти «зубры»? Вечно ждать приходится…
Это участок набережной Фонтанки от Пантелеймоновского моста, что переходит в улицу Пестеля, до Невы знавал многолюдье разве только в дни демонстраций трудящихся по случаю пролетарских праздников в далекие уже застойные годы.
Тогда трудящиеся с шариками и раскидаями разбредались от Дворцовой площади в разные стороны и долго еще толпами гуляли по центру города.
А так — редкий прохожий, особенно по будням, тем более по утрам.
Сейчас было далеко не утро, сорок минут назад перевалило за полдень, но всех собравшихся здесь сегодня, четырнадцатого декабря, волновало то, что происходило на этом месте именно утром, в начале
