В пятнах запёкшейся братской любви, не зная раскаянья,
В городе Зверя, змеином гнезде, живут дети Каина.
На алтарях плесневеют плоды, червем источены.
Каинов корень кружит, неприкаян, как напророчено,
Дымом и пылью несётся, запутав ноги дорогами.
Не оттого, что однажды бежать бури заставили,
Не оттого, что закованы раз были зароками,
Но для того, чтоб забыть: больше нет и не будет — Авеля.
Карты врут
Карты врут очень горько и гадко,
Словно что-то себе замышляют:
Говорят, что меня расстреляют,
Что пора мне бежать без оглядки;
Будто в яме нас будет полсотни —
Мы сплетёмся бесстыже телами
И кровавыми дырами-ртами
Мы прильнём, как бомжи в подворотне,
В поцелуе нечистом и страшном
К меткам пуль и сапог друг на друге,
И холодные твёрдые руки
Будут сцеплены, как в рукопашной.
Не отпускай
Возьми меня за руку, и
не отпускай.
Никогда.
Пусть разрушается мир,
тонут в воде
города —
нет, я ничего не боюсь,
Да, не боюсь
ничего,
только бы руку твою
мне бы держать —
заговор
от бед, от любых страшных бед,
как амулет
на кости,
угодно ли, нет ли судьбе…
…Брат мой, зачем
ты отпустил?!
Закат
С пальцев моих стекает закат — капает в пруд.
Ловят губами рыбёшки солнечный яд.
Я не сойду с ума, не завшивею, не умру —
это не сок моих вен. Просто закат.
Съёжившись, ночь сбежит под крыльцо, ляжет в пыли
пережидать суету прохожего дня.
Завтра. Но прямо сейчас и тут красным залит
пруд, и рогоз бездвижен, и тени теснят.
Завтра. Я буду дышать, спешить, заваривать чай
с мятой, искать носки, замечать в окно
на самокате девушку в белом, и — невзначай —
локтем цеплять за шкаф буду завтра, но
завтра. Потом. А сейчас я горстями держу закат
в глупой надежде вернуть его в сети вен,
в бледный и мягкий живот с дырой возле пупка.
Пальцы не держат. Красным блестит в траве.
Стая
Мы мотали безвинно сроки
В животах бетонных мешков.
Наши игры были жестоки,
Как у диких лесных зверьков.
Мы лизали друг другу раны
И впивали опять клыки.
В перемирие у экрана
Прикрывали спиной клинки.
Мы росли под ветрами воли,
Обрастая венцом шипов.
Мы учились не чуять боли,
От ударов ли — иль от слов.
Может, плакали — только тихо,
Только с ночью наедине.
А когда приходило лихо —
Становились спина к спине,
Обнажали в оскале зубы,
Закрывала сестру сестра,
И звенели над нами трубы
Благородного серебра.
Если падал любой, то руку
Успевала схватить рука,
И, как ни были пальцы хрупки,
Павший знал, что она крепка.
