Осторожно, история! Мифы и легенды нашей страны

сообщения, внутренней и внешней торговли. В 1703 году Петр заложил город Санкт-Петербург, ставший в 1712 году столицей государства. В 1721 году Россия была провозглашена империей.

Петр I — реформатор, определивший в России на века метод проведения в стране коренных преобразований — прорыв к цели любой ценой. Относится это в немалой степени и к постсоветским временам. Не раз отечественные реформаторы слишком резко, грубо и бесцеремонно будили походной трубой спящих сограждан, но при этом, поднимая страну по тревоге, оказывались неспособными толком объяснить людям, куда надо идти, зачем и что их ждет в конце тяжелого перехода. Цена реформ в России всегда была неимоверно высока.

Впрочем, искать виноватого здесь сложно. Реформаторские рывки каждый раз происходили уже в тот момент, когда отставание от остального мира становилось для России жизненно опасным, так что решительность преобразователей была по-своему неизбежна. Петр это понял, когда со своим великим посольством посетил ведущие европейские державы и увидел, какой огромный разрыв существует между Россией того времени и Англией, Швецией и Голландией. Александр II начал свои великие реформы после унизительного поражения в Крымской войне. И этот список можно продолжить — никто не начинал жесткую модернизацию, требовавшую отдачи всех сил, просто так, без действительно важных причин.

С другой стороны, надо понимать, что очень часто так называемые «застои» случались не от бездарности или по злой воле консерваторов, а лишь потому, что надорванные народные силы, утомленные предыдущим рывком, требовали отдыха. Свой нормальный, эволюционный темп развития Россия все еще ищет.

Да и не все реформы Петру удались. Самые блестящие успехи реформатора связаны, конечно, с армией, флотом, долгожданным прорывом русских к Балтике и Европе, превращением России в великую европейскую державу. Очень многое было сделано в промышленности, образовании, государственном строительстве, приобщении русских к европейской цивилизации. Но были и очевидные провалы — скажем, в финансовой сфере.

Не очень удачливый политик, но хороший историк Павел Милюков как-то заметил, что убыль населения при Петре Великом, по крайней мере на 20 %, была красноречивее всяких деталей: Россия была возведена в ранг европейской державы ценой разорения страны.

Наконец, Петр даже не задумывался о реформе политической, хотя такие мысли не раз возникали в России еще до него — можно вспомнить хотя бы Василия Голицына, который считал, что преобразование государства должно начаться с освобождения крестьян, и предлагал предоставить им обрабатываемую землю в обмен на ежегодную подать, что, помимо прочего, по его расчетам, увеличило бы доход казны более чем наполовину.

Но тем не менее реформы Петра I были великой модернизацией. Россия действительно сделала огромный рывок вперед. Реформаторская жизнь Петра была не слишком длинна — всего тридцать лет, а он оставил после себя уже совсем другую страну.

Чем больше скорость реформ, тем более они болезненны — это общая закономерность. Можно сглаживать этот процесс, проводя постепенные реформы и рискуя отставать от всего мира больше и больше, или же делать так, как делал Петр — строить реформы на народных лишениях и страданиях.

Сейчас в России в который раз назревает необходимость реформ, и политическая элита это осознает. Однако осознание есть, но нет желания осуществлять эти реформы. Это явление, которое свойственно сегодня российской политической элите, которая не так уж глупа, как иногда может показаться. Российские политики имеют достаточно адекватной информации о том, что происходит, и прекрасно понимают, насколько Россия отстала от ведущих мировых держав. Вся проблема заключается в том, что личная цена реформ для этих политиков может быть очень высока. Тем более что их нельзя сравнивать с Петром — он был самодержец, то есть одновременно и человек, и центральный государственный институт. А любой современный политик — это всего лишь человек, который в результате преобразований может потерять место, влияние, деньги, наконец. Поэтому при всем понимании, что Россия сейчас просто медленно сходит с мировой арены как экономическая держава и за этим может последовать ее уход как политической державы, для изменения ситуации практически ничего не делается. А для народа это компенсируется риторикой, которая призвана показать людям, что все в порядке.

Но если взглянуть глубже, то придется признать также, что, к сожалению, в России нет необходимых социально-политических условий для начала настоящей модернизации. И прежде всего нужна хотя бы минимальная общественная поддержка. Делать модернизацию без общественной поддержки, стараниями одних элит, возможно только в том случае, если это будут быстрые и почти гарантированные с точки зрения положительных результатов реформы — тогда можно положиться на то, что народ не успеет впасть в озлобление, пока будет страдать. В России нет оснований полагаться на это — в условиях глубокого разочарования прежними реформами. Поэтому для успеха новой волны реформ нужна общественная поддержка, нужна модернизационная коалиция, которой пока нет. Необходимо также политическое движение, которое бы эту коалицию возглавило.

Необходим также фактор Запада — далеко не все у нас понимают, что это чрезвычайно важно. Если посмотреть по всему миру на успешные случаи реформ — не было ни одного из них, когда бы этого фактора не было в числе решающих. Запад важен прежде всего непосредственным вовлечением в процессы модернизации — финансовым, технологическим, политическим, моральным воодушевлением — любым, но, как показал опыт Японии, Южной Кореи, Центральной и Восточной Европы, Китая и Сингапура, Тайваня и Бразилии, совершенно необходимым.

И наконец, нужна политическая воля при минимальном расколе в элитах. Если раскол в элитах будет большой, то это политическую волю быстро остановит, как и остановит процессы модернизации.

Президент России Медведев в своем недавнем Послании парламенту, говоря про модернизацию, сказал, что это главная задача для страны. В его программной статье «Вперед, Россия!» было сказано, что технологически мы сильно отстаем, что у нас жуткая коррупция, примитивная структура экономики, чудовищное социальное расслоение, что мы проваливаемся в мировой конкуренции — все диагнозы он поставил жестко и правильно, даже никакой оппозиционер лучше не скажет. Прошел год после публикации этой статьи, но ни одна реформа так и не началась. Почему — не так уж трудно ответить.

Во-первых, модернизация — любая, не только российская, возникавшая, когда общество отставало по сравнению с другими, предполагала определенный план выхода из сложившейся ситуации. Плана сегодня у власти нет, а оппозиция прийти к власти пока не может, в условиях отсутствия свободных выборов в стране. Когда Япония после войны, Германия после войны, Южная Корея в 50-е и 60-е годы начинали осуществлять свои программы модернизации, в головах их политиков было сравнительно четкое понимание того, какими они хотят видеть свои страны. В России этого понимания по-прежнему нет. Слова «великая, могучая, вставшая с колен» — это не план, это лозунги. Во-вторых, нет четкого управления страной — нет ни системы сигналов, которые могли бы пойти вниз, ни той проводной сети, по которой эти сигналы могли бы дойти, нет ответственности политиков и чиновников за свои действия.

Третий момент, фундаментально препятствующий модернизации, заключается в том, что в России, в отличие от всех стран, которые успешно модернизировались, существует неразделенность власти и бизнеса. Те, в чьих руках сосредоточены власть и собственность, заинтересованы в сохранении своего привилегированного положения на рынках и в распределении бюджетных средств, а модернизация прямо наступает на их интересы.

Задача российской модернизации — это всегда крупный политический проект. Во времена Петра это был проект похода в Европу, во времена Александра II это был проект воссоздания военного могущества на основе комплексных реформ, во времена большевиков это был идеологически мощный проект мировой революции и построения нового общества. Сегодня в России нет такого идеологического и политического проекта. Власть сегодня в России — это всего лишь самый высокодоходный вид бизнеса, и нет никаких поводов считать, что находящиеся у власти люди откажутся от своего бизнеса, который в основном заключается в распиле доходов от энергетической экономики. Мотива что-то менять и модернизировать по большому счету нет у всей нашей политической элиты. И чтобы сломать эту политическую элиту, необходимо усилий гораздо больше, чем предполагает президент, если предположить, что он на самом деле этого хочет. И, как уже было отмечено, нет широкой общественной поддержки реформам, потому что для того, чтобы народ пошел в сторону модернизации, он должен категорически — если не сказать «ненавидеть», то, по