Американцы именно так обожглись на базе Гуантанамо, но пока не похоже, чтобы они извлекли из этого серьезные уроки — Гуантанамо до сей поры не закрыли, и пленников никуда не переместили.
Считаете ли вы политические убийства допустимыми в определенных ситуациях?
• Да, считаю — 29,5 %
• Нет, не считаю — 67,3 %
• Затрудняюсь ответить — 3,2 %
Политика как была, так во многом и остается игрой без правил. Раз за разом возникают трудные ситуации, когда действительно становится известно, что есть террористы, которые могут убить завтра тысячу человек. И как быть в этой ситуации? Если найти и уничтожить, то это будет прецедент внесудебной расправы, которая сегодня направлена против террориста, а завтра может быть направлена против критиков власти, например.
Конечно, государство обязано защищать себя и своих граждан. И если оно знает, что существует террористическая организация, вынесенная за пределы территории государства, оно все равно к этой террористической организации и к ее лидерам должно применять превентивные меры. Но государства тоже разные. И если дать широкое толкование права на проведение подобных операций, то это развяжет руки агрессивным тоталитарным режимам, которые постоянно ищут угрозу внутри и вне своих стран и применяют репрессии против своих оппонентов.
Мы видим, таким образом, что даже на вопрос о допустимости политических убийств террористов нет однозначного ответа. Можно обсуждать и спорить о каждом отдельном случае, но точно и окончательно определить — хорошо это или плохо, правильно это или нет — невозможно ни теоретически, ни практически[29].
Народные восстания
2 июня 1671 года Степана Разина — донского атамана, предводителя народного восстания 1670–1671 годов, будущего героя фольклора и первого российского кинофильма — привезли в Москву. Через четыре дня его казнили на Болотной площади.
«Разин — родом из казачьих старшин. Был верен царскому правительству до 1667, когда воевода Юрий Долгорукий повесил его старшего брата Ивана… Разин не собирался совершать революции. В своих пропагандистских „прелестных письмах“ он призывал „всю чернь“ послужить себе, Богу и царю Алексею Михайловичу. Предполагалась замена „потерявшего власть над боярами“ царя его сыном Алексеем Алексеевичем. Настоящий Алексей Алексеевич умер незадолго до начала боевых действий, у Разина под этим именем жил крещеный кабардинец Андрей Черкасский, ставший самозванцем по принуждению».
В дореволюционные времена восстание Степана Разина называлось незамысловато — бунтом. В советские времена оно именовалось уже Второй крестьянской войной — первой считалось восстание под руководством Ивана Болотникова еще в эпоху Смутного времени.
В восстании Степана Разина действительно, как и писали советские учебники, участвовала немалая часть крестьянства, не говоря уже о беглых, что, уходя на Дон, становились казаками — казачий закон, что с Дона выдачи нет, раздражал Москву едва ли не больше всего. И действительно, само крепостное право взрыхляло почву для народного гнева. Но все же это было не крестьянское, а казачье восстание, а Разин был не крестьянским, а казачьим вожаком.
Восстание Разина пришлось на тот сложный переходный период, когда Москва уже почти прибрала к рукам донское казачество, действуя через так называемых «домовитых», богатых казаков, но окончательно процесс еще не был завершен. Этот переходный период отразился и в том поводе, что послужил началом восстания.
Детонатором стала казнь старшего брата Разина — атамана Ивана Разина, который в 1665 году командовал казачьими полками на польской границе в русской армии князя Долгорукого. Осенью казаки решили вернуться на Дон, полагая, что по распоряжению Казачьего круга — а именно ему подчинялась вся казачья жизнь — на смену полкам Ивана Разина будут направлены другие силы. Долгорукий воспротивился, вернул казаков на фронт силой, а самого атамана казнил. Иначе говоря, князь уже считал, что казаки обязаны ему подчиняться беспрекословно, а атаман Иван Разин по-прежнему полагал, что помощь русским — дело чисто добровольное: хотим — воюем, надоело — пойдем домой.
На этом фоне и вспыхнуло восстание Степана Разина, причем воевал он уже не только с Москвой, но и с тем домовитым казачеством, что было готово подчиниться царской власти. История описывает сцены расправ Разина и с промосковски настроенными казаками, так что это была, конечно, не столько крестьянская война, сколько последний бой донского казачества за свою вольность.
Усмирение бунта стоило, по разным данным, до ста тысяч жертв. Казнен был и Разин, успевший перед смертью, обращаясь к толпе, пророчески сказать: «А на Дону вспомнят меня, когда их подлый дьяк как стадо перепишет. И целованием креста на верность приведет». Так и случилось. 24 августа 1671 года состоялся, как пишет один из очевидцев, «Унылый Казачий круг». Полковник Косачев с дьяком Богдановым объявили царский приказ: привести казаков к присяге. Круг сопротивлялся четыре дня: «Мы готовы служить государю без крестного целования, — говорили многие, — нам присягать не для чего». Наконец, после долгих споров, угроз и уговоров верным Москве атаманам удалось склонить казаков к присяге. Последнее постановление когда-то вольного Казачьего круга гласило: «Присягнуть на верность государю, если же кто не учинит присяги, того казнить смертью, а имущество грабить».
Вся дальнейшая история донского казачества — это история своеобразного симбиоза сильно урезанной, но все же своеобразной казачьей демократии и царского самодержавия. Оказалось, и подобное возможно.
Сейчас уже не имеет значения, был ли Степан Разин руководителем именно восстания, бунта или целой войны. Главное, что цель любого бунта в том, чтобы и бунт совершить, и что-то изменить, и остаться живым. Разину ничего из этого не удалось, но и восстания в России не прекратились.
Коренным образом эта ситуация изменилась только в постсоветское время. Кажется, жители России свою способность к массовому сопротивлению с готовностью умереть уже исчерпали. Мы все свидетели горбачевской перестройки, и хотя ее тоже часто называют «революцией», всем понятно, что она произошла только потому, что наверху так решили и пошли на эти перемены. Саму «революцию» совершили люди, которые ничем физически не рисковали — депутаты Съездов народных депутатов СССР и РСФСР, которые имели потом те же самые привилегии, которые были у ЦК КПСС.
Тема бунта часто звучит в оппозиционной, в том числе либеральной, прессе, многие верят в реальность бунта и ждут, что он рано или поздно произойдет. Но скорее всего, эта тема уже неактуальна для России. Сама психология бунта, способность рискнуть жизнью во имя идеи уже не подходит для большинства современных людей. Мы живем в эпоху упадка идеологий, упадка завораживающих и толкающих на баррикады идей. Если в России будут происходить перемены, то они будут происходить по совершенно другим принципам и механизмам — скорее всего, по принципам той же перестройки, то есть относительно мирных и постепенных преобразований.
Конечно, и перестройка начиналась когда-то с Манежной площади в Москве, но тем не менее это не был кровавый бунт, это были мирные массовые демонстрации и митинги. Перемены в СССР произошли тогда, когда Горбачев решил поменять основы легитимности своей власти и пришел к идее всенародного избрания депутатов Съезда народных депутатов СССР и избрания президента страны парламентом. Горбачев тем самым начал разрушать систему сверху. У него, конечно, была наивная вера в то, что вместо легитимности, которую ему дали ЦК КПСС и партийная структура, он получит новую всенародную легитимность, будучи избран Президентом СССР на Съезде народных депутатов, причем легитимность демократическую, а не
