достоинства могут помочь? Гауптштурмфюрер практически не владел приемами ножевого боя. Никогда не случалось в том нужды. Огнестрельное оружие – вот чем приходилось пользоваться. Ради того, чтобы уничтожить незваного противника, он был готов даже принять дуэль на двух автоматах, пусть расстреляют друг друга в упор, лишь бы сгинула русская. Но ведь наверняка обманет. Он, Лео, умрет напрасно, и не станет для нее препятствий обратиться. Впрочем, где гарантия, что все это с самого начала не обман? Однако очень скоро гауптштурмфюрер понял, никакого обмана нет. Девушка внезапно бросилась на него – Великий Лео еле-еле успел уклониться. Движения русской были столь размеренны и совершенны, что никакой сверхъестественной силы ей просто не могло понадобиться. Когда имеешь неоспоримое превосходство в своем классе убийцы, отчего же не драться честно?
Тили шла на ненавистного фрица с возвышенно грозным, но и одновременно бесстрастным лицом, и если бы орудие ее мести было несколько большим в размерах, она решительно напоминала бы смерть с косой, только без непременного черного плаща. Она уже поняла: вызванный ею на бой человек совсем никуда не годится в искусстве ножевой атаки. Он всего-то и умел относительно ловко увернуться от стремительно свистящего в воздухе холодного клинка, и то лишь потому, что Тили пока позволяла ему жить. Она ведь поклялась – нападение только в человеческую силу. Эсэсовец, однако, так неловко держал нож, зажав его в судорожно стиснутом кулаке, что Тили не пожелала продолжать бессмысленную комедию. В конце концов, не ее вина, если фашистский выродок не выучился, как следует защищать себя. Рукопашный бой с применением холодного оружия – это вполне доступно людям. Она сделала обманное круговое движение, и когда противник ее уклонился корпусом вправо, развернула ладонь, ловко перехватив рукоятку, в следующий миг острие пропороло мундир насквозь, и дальше, как в вязкую глину, вошло в живое тело, под диафрагму. Эсэсовец охнул и резко остановился, не сознавая до конца, что же с ним произошло. Потом согнулся пополам, пальцы его сжали костяную рукоять кинжала.
– Хочешь прожить еще немного, оставь как есть. Я не буду тебя добивать, – с варварским торжеством поведала ему Тили откровение. Пусть помучается ради нескольких минут существования! Ей действительно не было жалко.
Эсэсовец уронил руки и после плавно повалился ничком. Он не стонал и не просил, но был в полном сознании, смотрел снизу на Тили пустыми черными глазами.
– Помни мою доброту, пока будешь жив, – она уже издевалась, месть ее удалась сполна. – А мне пора.
Тили машинально подобрала с пола обоймы и оба автомата. Нужно было уходить, она и без того задержалась дольше необходимого. В любую минуту могли объявиться и те, другие. По крайней мере, Медведь, что ему стоит добраться вплавь? Зачем ей теперь убегать и, главное, куда, Тили не имела понятия, просто сработал инстинкт. Примитивное самосохранение гнало ее прочь от опасного места. В будущем ее существовании никакого разумного смысла для самой Тили не было, но она все равно торопилась скрыться.
На лодке она пересекла грот в обратном направлении, бросила ненужный уже ботик у небольшого причала в заливе, там же, где нашла. Кое-как пристроила весла, пусть думают – все так и оставалось в покое. Только поспешая вверх по ледяной, хорошо укатанной тропинке, вспомнила – а шуба-то позабыта в пещере. Но пока хватятся и сообразят, что к чему, она будет далеко. Присутствие двух приближающихся людей и одного оборотня ощущалось уже достаточно сильно, значит, в свою очередь, учуяли и ее. Быстро- быстро по тропинке на пологий склон, а это еще что такое? Небольшая ровная площадка, с десяток крестов, два свежих, остальные полузанесенные снегом. Ба, да здесь целое кладбище! Тили, не задумываясь, плюнула на ходу в ближайшее деревянное перекрестье. Сегодняшним вечером у опоздавшей троицы найдется, чем занять время! В пещере она оставила для них много работы, а на импровизированном погосте отныне прибавится постояльцев. Тут сердце девушки екнуло – у брата ее нет собственной могилы, даже крошечного холмика, у которого, пригорюнившись, можно вспоминать. По лицу побежали горячие ручейки – Тили не стала сдерживать плача, слезы ее застывали мгновенно ледяными солеными дорожками. Прочь! Прочь. Все равно куда. Забиться в щель и там тихо встретить смерть.
Когда небольшой отряд во главе с Сэмом подошел к заброшенной стоянке, русской давно уже и след простыл.
– Она жива, я это чую. Еще вчера знал. И здесь тоже была. Поглядите, кто-то перевернул сани и поставил их на полозья! – Медведь несколько раз обошел стоянку, принюхался. – Вчера запах был, а теперь нет. Вон оттуда! – Марвитц показал направление на соседнюю скалу.
Втроем они внимательно осмотрели расщелину.
– Ага, альпинистские штучки! Сам баловался в молодости! – довольно воскликнул Вилли, обнаружив тайник. – И сеть. Да какая! Прямо целый невод!.. Пустой!
– Она была здесь раньше нас. А теперь забрала оружие и ушла. Интересно куда? – Сэм вопросительно посмотрел на Герхарда.
– «Куда-куда»? Почем я знаю? Очень далеко. Но кажется, туда, – и Марвитц неопределенно махнул рукавицей в восточном направлении. – Оттуда мы вчера пришли.
– Что-о-о? Ах ты, боже мой! – непроизвольно схватился за сердце Сэм. – Оттуда, откуда и мы? Сообразила, значит. И лодка как раз на берегу. Ох, какой же я дурак! А еще называется командир! Да мне впору клозеты с помощью решета чистить на гауптвахте!
– Ты объясни толком, что случилось? И перестань вопить, от твоих криков у всех прибрежных пингвинов давно уж инфаркт, – Вилли теребил приятеля за рукав, призывая к спокойствию и требуя разъяснений.
– Непонятно, да? Она делает в точности то же, что до нее проделали мы. Повторяет наш маневр. Дошло наконец, балда? Хорошо, хоть бронированную дверь ей не одолеть! А шифр черта лысого угадаешь…
– Считаешь, она… Так чего же мы стоим, бежать надо! Обратно! – закричал Вилли и тут же напустился на Медведя: – Ты куда смотрел? У-у, колода бородатая! А если кто-нибудь сдуру возьмет и выйдет на площадку? В водицу поплевать да ножки поразмять? Об этом подумали?
– Галдишь хуже стаи сорок. А что пользы? Однако бечь надо, – встревоженно огляделся Марвитц. – Вот что, парни. Бросайте ваши палки да лыжи и садитесь-ка верхом. Имущество после подберем, кому оно сдалось? Только одежку мою захватите, штаны почти новые еще. И не вздумайте щипаться, не то скину на ходу. А чтобы шерсть драть, ни-ни!
Сэм и Вилли сначала не до конца поняли затею Медведя, но когда Герхард с ухватками бывалого капрала наскоро стал освобождаться от одежды, суть предложения им стала ясна. Если бы не чрезвычайная угроза, в данный момент неотвратимо приближавшаяся к базе, они бы сочли все происходящее за необыкновенное приключение.
– Да отойди ты! Неужто совсем из ума выжил! – Медведь оттолкнул прочь от себя Вилли. – Или не видишь, что близко!
Бохман поспешно отскочил, попасть в зону термального поражения – благодарю покорно! И вот они уже взбирались на загривок к Медведю. Первым влез Сэм, обхватил обеими руками мохнатую, приятно теплую шею, за него уцепился сзади Вилли, еще кое-как умудрился приткнуть на коленях куль с одеждой. Вся троица напоминала живую иллюстрацию к еще никем доселе не написанной сказке. Правда, сюжет ее никак не мог сгодиться для детей.
Едва добравшись до причала, они поняли – гости были. Были! Шуба Герхарда исчезла без следа. Оставалось лишь гадать на кругах по воде: ожившая утопленница-диверсантка покинула пещеру, не уговорив Сезам открыться, или?.. В состоянии легкой паники Герхард, уже ставший человеком, и с ним Вили что есть сил налегали на весла. Потом Сэм прогнал Бохмана на нос – он не попадал в ритм, одному Медведю грести было и сподручней, и быстрее. Очень скоро они причалили у швартовочного, пологого спуска перед бункерами.
– Какая глупость, Ховен! – с безнадежным восклицанием Сэм нагнулся и поднял свежий, не растоптанный остаток сигареты. Трофейный американский «Кэмел», никто, кроме Лео, эту марку на базе не курил. – Похоже, опоздали мы, парни!
Дверь бункера оказалась вовсе не закрытой, а только притворенной слегка, чтобы придать издали достоверную видимость. Каждый уже понимал, что его ждет внутри. Они побежали вдоль коридора. Медведь тихонечко ойкал, Вилли заплетался в ногах, такой же синюшный с виду, как бледная, светящаяся
