– Вставать и браться за ум. Не хочу. Мне безумным лучше. И вам тоже. Только ты, Смит, пока этого не понимаешь. Но подожди. Неделя, другая, и ты тоже спятишь. Как миленький, – тут Бохман неожиданно всхлипнул. – Кому мы теперь нужны? И зачем?
– Ты думаешь, что был нужен Ховену? – Сэм не мог поверить своим ушам. Ведь нормальный же человек, как сильно удалось ему задурить мозги! – Ладно, не стану спорить, – Сэм подумал, что спорить и в самом деле вышло бы бесполезно. – Пускай нужен. Пускай герр гауптштурмфюрер тебе как мать родная. И теперь ты ее безвременно лишился. А что изменилось? Я спрашиваю: что изменилось до такой степени, чтобы жизнь твоя совсем утратила смысл? Ведь не ради Ховена ты остался?
– И ради него тоже. Точнее, он остался ради меня. Ради всех нас, – не унимался Вилли, беспомощно шмыгая носом. Похоже, он приближался к настоящей истерике.
– Бог с ним, с Ховеном. Но не только из-за него. Что-то же удержало тебя на базе? Что это было, Вилли? – желая хоть как-то достучаться до товарища, Сэм взял его за плечи, ласково развернул к себе, заглянул в глаза. – Ведь что-то было?
– Я хотел знать… – Вилли заплакал, не стесняясь и, кажется, даже не понимая до конца обстоятельства, с ним происходящие. – Хотел знать, что там, в «драконьей норе»… А теперь все…
– И вовсе не все. Вот она, нора. Рукой подать. А в багаже есть Разведчик. И я тебе обещаю, что пойду с тобой в тоннель. Очень скоро. Как видишь, ничего почти для тебя не изменилось. Товарищи наши погибли. Об этом нужно плакать. А ты? – Сэм укоризненно покачал головой. – Себя жалеть, разве же это годится? Живой, здоровый. Ни царапины на тебе. Сидишь в тепле. Скоро пойдешь исследовать свою «драконью пещеру». Рядом с тобой друзья, и они тоже пойдут. Ты помни, Эрнст и Ганс, и Георг с Бруно, они лежат на погосте, и не будет у них ничего. Никогда и совсем. От тебя все, что требуется, так это только перетерпеть. Как-нибудь перезимуем, перебьемся. И по весне придут корабли.
– Так уж и придут? – недоверчиво спросил Вилли, совсем по-детски, но плакать перестал.
– А как же, придут, – подал тут голос Марвитц. – Да ежели не придут, велика ли беда! Пусть только лед стронется, так и мы следом. Привяжем плот к нашему катеру, а на плот побольше горючего, и поплывем себе потихоньку. Хоть в Америку, хоть в Африку.
– Отсюда ближе всего в Патагонию, – уже осмысленно сказал Вилли. – Но вдруг у мотора ресурса не хватит? Предприятие не шуточное.
– А ты у нас кто? Конструктор. Вот тебе и вожжи в руки. Если сдохнет мотор, на веслах пойдем. Верно, Герхард? – Сэм обернулся к Медведю.
– Можно и на веслах. Еще и веселей. Скучно на дизеле плыть-то! – оскалился в ответ Марвитц.
– Завтра давай в нору, а? – Вилли теперь впал в иную крайность настроения, как бывает с людьми после очень сильных переживаний.
– Завтра не получится. Нам с Медведем предстоит одно дело. Так что придется немного подождать, – сказал Сэм и вдруг стал необычайно серьезным, будто заранее приготовился к неприятному.
– Какое-такое дело нам предстоит? – нахмурился в свою очередь Герхард. Чутье подсказывало ему, что приятель его задумал очередную гуманную и очень совестливую поганку.
– Надо разыскать ту девушку, – ответил Сэм, нарочно равнодушно глядя в пол.
– Это в буран, что ли? Ничего, успеем еще накостылять, чтобы ей прорубь бархатной подушкой показалась! – огрызнулся Марвитц. – Доберусь до стервы, узнает у меня, почем нынче мед и пчелы!
– Никому мы ничего показывать не станем! А девушку необходимо забрать к нам, – жестко и безапелляционно заявил Сэм.
– Ага! Мало она здесь натворила! Не всех курей передушила, и горшки покамест целые остались! – взъерепенился в ответ Марвитц. – Точно ты с ума спятил, а я решил, грешным делом, это один Вилли у нас за сумасшедшего.
– Ты только подумай, Герхард, дружище, – голос Сэма внезапно сделался вкрадчиво-ласковым. – Она сидит сейчас где-то одна-одинешенька. В лютую стужу, и ветер бушует, и голодно и холодно. И главное, у нее-то ничего впереди. Брата ее мы убили…
– А что наших полегло из-за этой одинешеньки? Тебе все равно? – сердито сказал Герхард, но и поежился, Сэм заметил это.
– Не все равно. Но и остановиться надо когда-нибудь. Иначе война не кончится. По своей воле или нет, однако она здесь. И мы здесь. Тоже не вполне ангелы. У каждого на руках кровь. Хватит наконец!
– И поэтому нам сквозь ураган идти искать негодную девчонку? Нет уж, вот стихнет буря, тогда поглядим… – Герхард говорил и смотрел в сторону, не желая встречаться с Сэмом взглядом.
– Когда стихнет метель, поздно будет искать. Незачем ей жить-то, пойми, голова садовая! Не от холода, она, конечно, помрет, и уж не от голода, точно. От безнадежности и тоски, по своей воле. Отомстить отомстила, а дальше что?
– Ничего, коммунисты, они живучие, – огрызнулся Марвитц, зная уже, что идти придется.
– Коммунисты, пацифисты – все люди. Оборотни они там или нет. Посмотри, девчонка больше ничего не взяла, ничего не тронула. В каптерке ящик гранат да мин с десяток, можно два таких бункера разнести в щепки. Значит, не за тем приходила. И мы ей не нужны. И никто больше не нужен. А надо сделать так, чтобы наоборот стало. Чтобы она увидела: и мы ей необходимы, и она нам. Я самыми простыми словами говорю, как могу, неужели тебе непонятно?
– Да понятно! Понятно. Что, прям счас и пойдем? На ночь глядя? – схватился за последнюю отговорку Марвитц.
– А тебе какая разница-то? День теперь короткий. И в метель что день, что ночь – все одно, тьма непроглядная. Так чего тянуть? – Сэм уже собирал заплечную котомку. – Поеду на тебе верхом, как давеча. Только нужно катер взять. На волне от надувного ботика толку мало.
– Верхом, надо же, – опешил от подобной наглости Герхард. – Хоть штаны запасные положи. Что же я перед дамой в чем мать родила? Ох, не к добру это все!
Сэм наскоро покидал в брезентовый рюкзак небольшой запас еды – пару банок тушенки и плитку шоколада, не позабыл и заветную флягу со спиртом. Сверху уложил одежку для Марвитца. Перед дамой без штанов и в самом деле не годится.
– Вилли, мы сейчас уйдем, надолго ли, нет, пока не знаю. Ты уж погрусти тут без нас, – Сэм говорил легко, как бы в шутку, выражение лица Бохмана до сих пор смущало его, вызывало некие скверные предчувствия. – Ты как, не против еще одного постояльца? Я понимаю, Великий Лео и все такое. Но это не наши с тобой счеты. Да и закрыты уж они.
– Мне без разницы. Совершенно. Хоть стадо мамонтов приведи, – безразлично махнул рукой Вилли и лег на койку. – Только лампу не туши. Я почитать хочу. Справочник по спецификации заводских дизелей. Раз уж на мою долю выпало чинить лодочные моторы…
– Вот и молодец, – последние слова Бохмана немного утешили Сэма, и он отошел сердцем. Хоть бы и моторы, лишь бы вывести приятеля из жуткого сомнамбулического состояния.
Он и Герхард тронулись в нелегкий путь. Впрочем, это лишь для фигуральной красоты было сказано – дорога вышла ужасной, и кабы не Медведь, ни за что бы Сэму не добраться до ее конца живым. Он зарылся по уши в жесткий медвежий мех, примерз к нему, сверху занесенный водопадами снега. Пальцы, цеплявшиеся за шкуру, пробрало до костей, они стали будто стеклянные, совсем ему непослушные, но и разжать их не было никакой возможности, как, впрочем, и пошевелиться. Дышать приходилось сквозь обледенелую шерсть вязаного шлема-намордника, воздух проходил плохо. Сэм один раз свалился вниз, потерял сознание, Марвитцу нужно было останавливаться, ложиться рядом и отогревать его. Но все же они добрались. Только у самого края едва видневшихся сквозь пургу скал Сэм понял, что Герхард привез его на место старой, разоренной стоянки, и, стало быть, девушка вернулась умирать, как раненый зверь в свое логово.
Медведь лапой поддел край могучего, неровно-конусообразного сугроба, потянул за темный лоскут. Он не ошибся, из-под снега показалась палатка. Завалившаяся на сторону, с провисшими брезентовыми боками, очень убогое жилище. Внутри такой же собачий холод, как снаружи, разве невыносимо душно и безветренно. Медведь стряхнул с себя Сэма, друг его окоченел настолько, что не сразу сообразил – уже приехали. Кое-как встал, не очень пока понимая, куда попал. И тут же опустился на колени, стоять в палатке особенно было негде. Однако полез в карман. Потом долго чиркал бензиновой зажигалкой, добился скудного огонька. Марвитц в облике человеческом спешно, скорчившись в три погибели позади, тащил из рюкзака
