благоговением на своего хозяина, достоверно зная, что тот, уж конечно, разрешит любую жуткую страсть, ко всеобщему удовольствию. Что же, и разрешал, а самому порой до уверенности и спокойствия было куда как далеко. Но положение обязывало, и, подобно любому правителю, не в шутку возложившему на себя бремя власти, Ян переставал постепенно и неуклонно принадлежать самому себе.
На финансовом фронте дела семьи закрутились, однако, до трепета внушительные. Первопрестольные кураторы, видя в лице конторы партнера надежного и за себя постоять умеющего, предложили, не имея в виду отказа, негоцию баснословно выгодную и, что немаловажно, легальную. Под эгидой и с долей последующего участия в барышах. Фирме, условно-бумажно значившейся строительной, предстояло и на деле таковой стать. Никто, разумеется, не требовал этого буквально: строить и без них было кому. Но контроль, пусть и буферно-подставной, и финансовое участие предполагались взаправдашние, не говоря уже о прибыльных статьях. Строительство одного развлекательно-водного комплекса и нескольких гостиниц с участием в их же эксплуатации – тьма-тьмущая настоящих, серьезных бизнесменов о таком только во сне и могли мечтать. Но и средства требовались соответствующие.
Миша с проектом завертелся всерьез. И без Ирены и фонда тоже было никак. Разумно рассудив, хозяин и его помощник личные капиталы семьи решили в дело не привлекать. Ни к чему складывать все яйца в одну корзину. Имелся в виду и будущий переезд. Государственная же власть – она, что ветер, не сегодня, так завтра непременно переменится. Потом поди сыщи крайнего. А денежки тю-тю. Кредиты брать тоже себе дороже. Хозяин с давних времен ростовщикам не доверял. Потому постановили обойтись собственными силами. Но в наличной кассе конторы полной суммы не имелось.
– Надо лететь. И решать на месте. Пару ходок туда-сюда, и на время по деньгам закроемся. Только лучше без курьеров. Дело разовое, и лишние люди ни к чему. – Миша добрых десять минут потратил на озвучивание схемы, которую хозяин, председательствовавший в кресле за столом, знал и без него.
Остальные совещатели, числом трое, слушали и вникали. Чинно, строгой парой, сидели Макс с Сашком. Рядом, чуть особняком, – Ирена.
– Кто поедет? – спросил Сашок, как всегда начавший с несущественного вопроса.
Миша поморщился, но решил не заедаться и снизошел до ответа:
– Сначала я. Договорюсь и привезу сколько смогу. Потом поедет кто-то другой. Скорее всего ты или Максим. Нам с Иреной уже придется неотлучно быть здесь. Пойдут деньги и документы.
– Сколько повезем? – это, уж конечно, Ирена.
– Килограммов тридцать, никак не меньше. Денег в кассе и на счетах не хватает, а первый взнос очень срочный. В три партии по десять. Самого чистого. Тогда должно хватить.
– Фью-ить! – Макс присвистнул от изумления. – Ничего себе!
– Да, рискованно. Но не так, чтобы очень. Зато после можно с этим бизнесом окончательно завязать. Свернуть и сочинский, и трабзонский каналы, а лучше – перепродать. Желающие найдутся.
– Ну, риск так себе. Подумаешь, героин. Не атомные же боеголовки, – отозвался Сашок. – Кто надо, давно подмазан. А кто не надо, так и не узнает, дай Бог.
Впрочем, риск операции по оказанию скорой финансовой помощи и в самом деле был невелик. Челночные дружественно-турецкие каналы исправно функционировали не первый год, бесперебойный поток тек через Адлер на Москву, оттуда уходил к надежным партнерам. Кто надо, был в курсе и не обижен, а кто не надо, без следа смывался тем же потоком. Риск был лишь в сроках и в количестве. Товара требовалось сразу много, и нужен он был слишком быстро – компаньоны ждали всего каких-то пару месяцев. Дело выходило столь важным, что от обычного способа отправки решили отказаться совсем. Не дай-то Боже, позарится на крупный куш вольнонаемный ставленник-управляющий. Хоть и привязан крепкой веревочкой, но и искушение велико. Да и дурак курьер тоже ведь человек, и кто его знает. А свой глазок, как известно, смотрок. И Миша, с хозяйского благословения, отбыл на юг и далее в басурманские просторы – обеспечить и подготовить.
В марте «архангел» счастливо донес из Сочи в столицу первую часть груза и с ним благую весть о прибытии через неделю следующей партии «веселого» товара. И дело завертелось. Ирена оформляла и списывала спонсорскую помощь, обольстительно раздавала борзых щенков, отдавала пас; Миша принимал, играя примерно в те же игрушки, но на ином уже поприще; компаньоны были, по обычаю, довольны надежным и обязательным, как смерть, Яном Владиславовичем. А вскоре, ровно через семь дней, Сашок удачно переправил еще десять полиэтиленовых сыпучих брикетов. Прогулялся к родным подзабытым берегам, подышал оздоровительным морским воздухом. Последние килограммы ожидались не ранее чем к концу этого удачного первого весеннего месяца.
Первого апреля, шутливым и легким солнечным днем, молодой, изящно-кожаный человек, такой же легкий и шутливый, проходил регистрацию в «зале делегаций» адлерского аэропорта. Пока шла обыденная канцелярская возня с билетами, пассажир этот, пребывавший в превосходнейшем настроении, не скучал. Подурачился с девушками, оформлявшими посадку и талон, посмеялся над их по-детски примитивным: «Ох, а у вас рукав весь в краске!» Бежевый короткий кожаный плащ был чист как стеклышко, но первое апреля есть первое апреля. В ответ стильно одетый молодой господин, сделав страшные глаза, зашептал одной из девочек: «Вы ужас как испачкали чернилами носик, на вас оглядываются!» Девушка пусть и не поверила, но на всякий случай выхватила из кармашка униформы зеркальце. Посмотрела, облегченно заулыбалась – не сердиться же на такого симпатичного и, судя по костюму, состоятельного клиента «Аэрофлота».
Из багажа при бежевом пассажире были лишь перекинутый через плечо новенький портплед да небольшого формата черный портфельчик с матовой стальной застежкой. Выходило – только ручная кладь. Что девушки и зафиксировали в билете. Пассажир проследовал в комнату отдыха, заказав подать себе кофе и, за дополнительную плату, хорошего коньяку.
– Ну почему как милый парень, так непременно голубой? – вздохнула одна из девушек- регистраторш.
– И с чего ты взяла? По-моему, так обычный натурал и даже бабник. Вон какой накачанный и здоровяк, – ответила ей другая, та, что переживала по поводу испачканного носа.
– Подумаешь! Это ничего не значит. У меня на «них» нюх. Несколько раз уже так обломалась, – вздохнула всезнающая товарка, – что можешь мне поверить. Да ты вспомни, как он разговаривал: душевно, будто мы ему подружки. Не-ет, настоящие мужики, те бы рисоваться стали, пусть и просто так. Жаль, по всему видать, классный парнишка и невредный.
Невредный пассажир на этот момент сидел уже в отдельной комнате отдыха, в гордом одиночестве пил кофе с армянским, терпимого качества, коньяком и смотрел по старомодному телевизору местный кабельный канал, передававший рекламную чушь о свежеизобретенной супердиете. Другого ничего более из ящика выкрутить не представлялось возможным из-за отсутствия дистанционного пульта управления и неисправности стационарного. Но Макс Бусыгин, опознанный ушлой регистраторшей, имевшей глаз-алмаз, как голубой клиент, по этому поводу не переживал. Миссия, с которой два дня назад он отправился к берегам Черного моря, успешно была им завершена, и оставалась только легкая самолетная прогулка обратно в столицу, со всеми удобствами, какие только мог предоставить ему первый класс на российских внутренних авиалиниях. Товар, ради которого, собственно, и было предпринято путешествие, уютно лежал, упакованный равномерно внутри портпледа, и о своем присутствии молчал по-партизански, не выдавая его и намеком. Да и кто бы заподозрил в таком неблаговидном и уголовно наказуемом проступке, каким является контрабанда наркотиков в особо крупных размерах, молодого лощеного денди со спортивной фигурой и стильной стрижкой, благоухающего изысканными туалетными водами. Зачем симпатичному и успешному на вид бизнесмену, какого старательно изображал Макс, одетому от Бриони и Армани, путешествующему по бумажно-портфельным делам, связанным наверняка с высокоумными инвестициями и кредитами, марать руки о грязное правонарушение последнего разбора? Правильно, незачем. И потому такая дикая мысль никому из должностных лиц, обслуживавших адлерский аэропорт, не приблудилась, даже и случайно, в их ответственные головы. Конечно, были в Большом Сочи люди, которые отлично знали, как и с чем летит модный столичный человек, чей тягчайший порок, по мнению наблюдательной регистраторши, состоял всего-навсего в нетрадиционной половой ориентации. Знали, как не знать. И приложили руку к его успешному путешествию. Но скорее откусили бы себе язык, чем выдали стражам порядка заезжего эмиссара. Кто такой Ян Владиславович Балашинский, в Сочи помнили крепко, так же как и достаточную длину его безжалостных рук.
Как и положено было расписанием, старенький, видавший виды лайнер ровно через два часа зашел на
