Работать! Работать! И тоже сможете так! Хрен вам с луковичкой, девочки и мальчики! Для этого еще и настоящий сэнсэй нужен. Как Зимородинский или как… не будем вспоминать пострадавших в тяжелое время.
Андрей пристроился к ростовой макиваре и принялся обрабатывать ее на три уровня. Доска гудела, волны напряжения взбегали от ступеней вверх, выплескивались через жесткие мозоли на костяшках пальцев: «Эт — три удара, ни — три удара, сан…»
Митяй подошел слева, обозначил в голову. Ласковин блокировал тетцуи, не переставая обрабатывать макивару. Обычное их развлечение: полная концентрация на ударах, но… вокруг приплясывает партнер, норовя застать сбоку, сзади. Мастерам, как он слышал, партнеры не нужны. И макивары тоже. Значит, он, Ласковин, не мастер. Ему никакие домашние тренировки не заменят настоящего кумитэ.
— Привет, Ласка! — пришли двое «стариков», Лешка Вожжа и Генка Грум из башкеевских учеников, подобрали мячик. — Покидаем?
— Нет.
Эт…Ни…Сан…Си…
«Теперь зал вроде клуба, — подумал Андрей. — Старые друзья, новости, хм, девочки. А раньше был — жизнь!»
Андрей оставил в покое макивару, встряхнулся, повисел минуту на перекладине, разгружая суставы.
— Поработаем, Ласка?
Димка Шиляй. «Ширяй» его звали. Маленький, чернявый, юркий. И умный по делу. Вот кому группу вести. Черный пояс без балды. Правда, вада-рю, школа, которую Ласковин не очень ценил. Но Ширяю — в самый раз, для «вьетнамских» квонов он жестковат.
Некогда Ширяю группой заниматься. Генеральный директор СП. Компьютерное обеспечение. «Паджеро» с шофером ждет у входа. Дорого время Дмитрия Шиляя.
— Легонько, Ласка!
— Валяй!
— Ты что, крестился? — спросил Шиляй, пока обменивались расслабленными ударами.
— А что?
— Да крест на тебе!
— Нет. То есть крещеный… с детства. Крест друг подарил.
— Я вот думаю, может, и мне креститься? — сказал Шиляй.
— Тебе? А ты разве не еврей? — удивился Ласковин.
— Нет, — Шиляй рассмеялся. — Я грек. Наполовину. А какая разница?
— Никакой, — сказал Ласковин. — Надумаешь — скажи. Помогу, если в православные.
— Я же грек! — засмеялся Шиляй. — Договорились. Ну, Ласка! Голову прикрывай! — крикнул, еще раз достав Андрея. — Форму теряешь!
— Жизнь засосала!
— Слыхал, слыхал! Имей в виду, у меня место начальника транспортной группы освободилось. Не хочешь за хорошие деньги за кордон поездить?
— Пока нет.
— Ну смотри. Да смотри же! — Андрей пропустил в третий раз, встряхнулся и попытался подсечь Шиляя с обманным оицки.
Не вышло. «И впрямь форму потерял, — подумал он. — Или голова другим занята?»
Да, занята. Но не другим, а другой. Всеволожской ведьмой. С самого утра она «торчала» у него в мозгу. Как гвоздь в ботинке.
После тренировки Ласковин пошел к Финбану, благо пять минут пешком. Но электрички не ходили.
Будний день. Перерыв. Андрей отправился на угол, в кафе. Хотелось пить, и он купил литровый пакет яблочного сока. Еще взял рыбный салат и пару бутербродов. Не потому, что хотел есть, а чтобы потянуть время.
— Разрешите к вам присоединиться? — спросил женский голос.
Андрей вздохнул обреченно, но, подняв голову, обнаружил, что перед ним — почти знакомые. Девушки из «гусёвой» группы: «гимнастка» и грудастенькая, приглянувшаяся Митяю.
Он пожал плечами: присаживайтесь.
Не слишком вежливо, но Ласковин не был расположен к флирту. В данное время.
Девушки устроились напротив: минеральная вода, бутербродики с икрой, шоколадное мороженое.
— А можно вас спросить? (Грудастенькая.) Вы давно занимаетесь каратэ? Лет десять, наверное, судя по тому, что мы видели?
«Судя по ушам и по яйцам, этому зайцу уже лет двести!» — сказал Фурманов Василию Ивановичу, изучив осла.
— Больше.
— А ваш соперник? Такой большой? Он, наверное, еще дольше? У него такие мощные удары, даже страшно становится!
Ласковин заметил, как вторая, «гимнастка», улыбнулась, не поднимая головы.
— А где вы работаете? — осведомилась грудастенькая. Ласковин посмотрел на ее руки: ногти, покрытые серо-зеленым (под покойника?) лаком, перстни, часики с самоцветами. Из-под песцовой шубки — зеленый пиджачок «деловой стиль».
— Нигде не работаю, — буркнул Андрей и посмотрел на часы. До поезда еще сорок пять минут.
— Я могла бы помочь. — Грудастенькая немедленно взяла покровительственный тон.
— Вряд ли.
Что-то слишком часто ему сегодня работу предлагают.
— Нет, правда! Молодой человек с вашими данными…
— Не люблю эмансипированных женщин! — сказал Андрей. — Спину можно отлежать!
«Да заткнись ты, наконец!»
Грудастенькая заткнулась. На пару секунд. Задумалась: то ли ей обидеться, то ли сделать вид, что удачная шутка. Выбрала второе и засмеялась, как механическая игрушка: ха-ха-ха!
— А какие женщины любят вас? — спросила «гимнастка».
У нее был негромкий, неожиданно «взрослый» голос. Без кокетства. Сначала Андрей решил, что ей лет восемнадцать, но теперь понял, что ошибся. Лицо озорного мальчишки, погруженного в свои мысли. Короткая стрижка. Ласковин больше любил длинные волосы, но этой девушке шло. Он взглянул на ее руки. Руки и шея говорят о женщине то, чего не узнаешь по лицу.
Крупные кисти, длинные пальцы, одно-единственное колечко на среднем правой руки. Не замужем? Простое колечко с алмазной пылью. На суставах красные пятнышки — от отжиманий. Кожа гладкая, тонкая, с остатками летнего загара. Ногти тоже гладкие, блестящие, без лака. Розовые. Здоровая молодая девушка.
— Меня зовут Наташа.
Андрей в первый раз встретился с ней взглядом. Глаза у Наташи оказались — не оторваться. Удлиненные, черной синевы. Невероятные глаза.
«Эй, — одернул себя Ласковин. — Два шага назад!»
— А я Вероника! — сообщила грудастенькая. — Хотите знать, сколько зарабатывает у нас энергичный рекламный агент?
Ласковин ее не слушал. Секунду назад за столом сидели три человека. Теперь — двое и одна.
Вероника продолжала чирикать.
«Сейчас я возьму ее за руку, — подумал Андрей. — И мы…»
Но он медлил, и рука отодвинулась.
— Так что вы о нем скажете? — во второй раз, повысив голос, спросила Вероника.
— Что? О ком?
— О нашем тренере. Он хороший тренер? А то платить такие деньги за непрофессиональную
