— Позвольте, — попытался возмутиться специалист, — но в договоре четко расписаны все права и обязанности сторон…
Бритоголовый неожиданно и довольно ловко выхватил из-за пояса длинноствольный револьвер, ткнул им специалиста в горло и, приблизившись к нему, с садистским наслаждением проговорил:
— Свои права, урод, можешь засунуть себе в задницу. Все твои права остались в самолете. Здесь я определяю, что ты будешь делать, а что нет. Ты хорошо меня понял?
Я, закинув ногу за ногу, спокойно наблюдал за этим банальным проявлением современного хамства. К счастью, я и не ожидал ничего другого, затевая всю эту авантюру с подделкой договора. Этот несчастный химик, как и Гурьев, будет наказан за жадность, потому как не уяснил, а точнее, не захотел уяснить окончательно и бесповоротно, что сыр бывает бесплатным только в мышеловке. Если бывшему и довольно посредственному сотруднику какого-то затхлого НИИ вдруг предлагают пять тысяч долларов в месяц за неизвестно какие заслуги, то надо быть готовым к тому, что вместо выплаты долларов будут бить морду.
Химик сник, голова его безвольно упала на грудь. Вид пистолета одномоментно лишил его не только красноречия, но и дара речи вообще. Представитель солидной фирмы, очень довольный собой, сунул пистолет за пояс и снова откинулся на спинку, а ноги на этот раз положил на наше сиденье рядом с химиком.
Минут десять мы ехали молча. Химик вообще перестал подавать признаки жизни. Его самолюбие было растоптано, и он ушел в себя, отыскивая в глубинах души остатки собственного достоинства. Мне стало жалко этого человека. В отличие от него я давно привык к криминальной морали и соответствующему образу жизни и относился к подобным демонстрациям силы уже спокойно. Химика же наверняка в ближайшем будущем ожидало нечто ужасное: унижения, побои, полное разочарование в жизни. Подписав договор, он, должно быть, возвращался домой словно на крыльях, счастливый, довольный собой, уверенный в завтрашнем дне, свысока поглядывая на своих сограждан, толпящихся в метро. Он уже планировал будущее и видел себя за рулем новой машины, и в дверях новой квартиры, и на крыльце загородной виллы. Он мысленно повторял себе: «Я верил, верил, что меня заметят и по достоинству оценят! Такие специалисты, как я, на дороге не валяются». Эта вера умрет последней.
— Мне надо выйти, — сказал я.
Бритоголовый поморщился.
— Приспичило?
— Ага.
Не поворачиваясь к нам спиной, он откинул руку назад и хлопнул водителя по плечу.
— Тормозни! Тут у одного недержание.
Водитель прижал машину к обочине. Бритоголовый сдвинул дверь в сторону и кивнул головой. Я вышел, посмотрел по сторонам. Под ногами лежала серая грунтовка, извилистой лентой поднимающаяся в горы. Безжизненные, голые горы, похожие на гигантские кучи строительного мусора, возвышались со всех сторон.
Я встал у сдвинутой в сторону двери. Мотор урчал на холостых оборотах. Водитель нетерпеливо постукивал ногой по педали акселератора, и меня обволакивало удушливым угаром.
— Ты там что, умер? — раздался из салона голос бритоголового.
Я промолчал. Он высунул голову из машины и посмотрел на меня.
— Сколько можно, ишак?
Я толкнул дверь влево. Она, словно шторка фотоаппарата, заскользила по пазам, ударила бритоголового в грудь и прижала его к борту. Он успел подставить руку, защищая от удара горло. Его зажало, как волка из мультфильма дверями троллейбуса. Он захрипел, попытался сдвинуть дверь, но я налег на нее всем телом, вдобавок схватил представителя серьезной фирмы пальцами за нос, и лишь потом отпустил дверь, и когда тот стал вываливаться наружу, ударил его головой о борт.
— Я привык, чтобы со мной разговаривали вежливо, — сказал я ему, придавив его локтем к машине, и, не давая опустить руку к поясу, выхватил пистолет. — Ясно?
Бритоголовый послушно кивнул. Я отвалился от него, выковырял из барабана патроны и выкинул их в пропасть.
— Возьми свою игрушку, — сказал я, протягивая бритоголовому пистолет.
Он поправил очки, съехавшие на нос, выхватил у меня револьвер и затолкал его за пояс.
— Я очень не завидую тебе, — сказал он, заходя в машину.
Химик смотрел на меня тяжелыми от ужаса глазами. Ну вот, подумал я, кажется, я подписал себе смертный приговор. Но, видит бог, я не мог сдержаться.
13
Еще не меньше часа мы тряслись по полному бездорожью и время от времени припечатывались макушками к потолку кабины. В чемодане химика разбилось все стеклянное, и на каждой колдобине доносилось звяканье осколков.
Мы остановились у шлагбаума. Открылась дверь, и в салон заглянул здоровенный детина, упакованный в бронежилет. Держа автомат в левой руке стволом вверх, он пожал руку бритоголовому, кивнул на нас и спросил: — Оба спецы?
— Этот в охранку, — ответил бритоголовый, показав на меня.
Детина вскинул белесые брови и наморщил лоб.
— Откуда? Почему один?
— Не знаю, — пожал плечами бритоголовый. — По договору.
— Ну ладно, вези, там пусть с ним разбираются! — И задвинул дверь.
Мы миновали шлагбаум и выехали на ровный асфальт. Водитель переключил скорость, и машина плавно, как по воде, заскользила между скал. Через несколько минут будет ясно, как долго я еще проживу, подумал я, поглядывая на злую физиономию бритоголового. Одного врага я уже заполучил, и он при первом удобном случае сделает из меня дуршлаг.
Плохо, что у охранника я уже вызвал подозрение, хотя наивно было бы надеяться на иное развитие событий. То, что я почти приехал к месту назначения, — редкая, невероятная удача.
«Ниссан» остановился. Я убрал с окна занавеску и увидел бетонный забор, поверх которого бежала спираль Бруно. Справа и слева — вышки. Лязгнул замок, и массивные глухие ворота медленно разошлись в стороны. Мы въехали на территорию зоны.
Химик взялся за свой чемодан. Я заметил, что руки его дрожат, а взгляд бегает от окна к окну. Он отодвинулся от меня, боясь моей непредсказуемости и обреченности, не смотрел на меня и не хотел никакого общения. Он уже был готов к унижениям, к подзатыльникам, к пистолетному стволу, прижатому к голове, и намеревался всеми доступными способами выпрашивать пощаду и надежду на жизнь.
Бунтарство типа моего он исключил сразу, безоговорочно и навсегда.
Мы развернулись вокруг клумбы, где стояла группа людей в белых халатах и шапочках, и остановились. Дверь распахнулась. В салон заглянул толстый господин, посмотрел на нас с химиком, губы его растянулись в улыбке, и он приятным голосом сказал:
— Добро пожаловать! Милости просим!
Химик, обрадовавшись тому, что вместо окрика к нему обратились вежливо, заторопился с чемоданом наружу. Бритоголовый, тарабаня пальцами по подлокотнику, ждал, когда я последую за химиком.
Яркий свет на некоторое время ослепил меня, и я не сразу рассмотрел то, что меня окружало. Клумба, дорожки, присыпанные гравием, чахлые деревья, капитальные и сборно-щитовые строения, с окнами и без них, напоминающие ангары и блиндажи. А вокруг — бетонный забор, «колючка», вышки.
Толстяк взял химика под руку и повел к группе людей в белых халатах, стоящих поодаль. Химик бросил на меня прощальный взгляд, в котором опять светилась надежда и немой укор: «Вот видите, я не ошибся, здесь хорошие люди, и меня ценят, а вы только провоцируете их на грубость».
Бритоголовый подвел меня к человеку в униформе. Черные очки, усы и бородка прикрывали часть его
