дело в том, что Дамира Осак уже нигде не проживает. Она умерла в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году. Похоронена в Кирении.
Лора посмотрела на меня с таким видом, словно была на грани сердечного приступа.
– Все нормально, – ободряюще сказал я ей и снова приналег на стойку, за которой сидел служащий департамента. – Конечно, умерла, – подтвердил я, будто лично присутствовал на похоронах Дамиры. – Но нас интересует другое: ее ближайшие родственники, дети, муж…
– Так бы и сказали, – кивнул чиновник и пробежался пальцами по клавиатуре. – Секундочку… Да, есть данные о родственниках. Вышла замуж в шестьдесят шестом за гражданина СССР, сотрудника посольства Марата Челеша. Дети – Виктор Челеш и Стелла Челеш, год рождения у обоих – шестьдесят восьмой, гражданство и постоянное место жительства – СССР.
Мы вышли из офиса на ватных ногах. Я осмысливал все то, что услышал, и в моем мозгу происходила настоящая перестройка. Почти построенный дом я разбирал на блоки и все возводил заново: фундамент – в качестве крыши, окна – в качестве дверей, а двери пускал на дрова.
– Это не наша машина, – сказала Лора, заметив, что я тщетно пытаюсь открыть ключом правительственный «Мерседес».
– В самом деле, – согласился я, частично возвращаясь в действительность. – Виктор и Стелла – брат и сестра! Двойняшки! Как тебе это нравится?
– Никак, – созналась Лора. – Просто в голове не укладывается. Потому что я думаю о другом.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал я и взял лицо Лоры в ладони. – Все будет хорошо. У нас еще вагон времени! Больше суток!
– Как это – вагон? – Лора не поняла фразеологии.
– Это так говорят русские, чтобы оправдать свою бездеятельность. Но я хочу сказать тебе другое. О наркотиках забудь. Скорее всего они уже растворились в крови кайфолюбов, их не вернуть. Но у нас появился шанс раздобыть деньги.
– Ты уверен? – Лора посмотрела на меня с такой надеждой, что я с трудом удержался, чтобы не поцеловать ее молящие глаза.
– С аквалангом под воду когда-нибудь ныряла? – спросил я.
Лора кивнула.
– Тогда уверен.
Взять в аренду пару аквалангов и моторный катер проблем не было, предложение явно превышало спрос, и мы с Лорой из бесконечного строя катеров и яхт выбрали изящный глиссер с водометным двигателем, способный мчаться по волнам со скоростью сто километров в час. Помимо просторной палубы, с которой было очень удобно нырять, на глиссере была небольшая каюта и даже камбуз с десятком сковородок для приготовления свежей рыбы.
Мы загрузили акваланги, рассчитанные на полтора часа пребывания под водой, жареные отбивные, овощи и пару бутылок сухого вина. Пока Лора оформляла договор на аренду, я отправился на поиски эхолота, без которого наша задумка теряла всякий смысл. В фирмах, арендующих судна, на мой вопрос лишь пожимали плечами и предлагали взять в аренду рыболовецкий траулер, оборудованный стационарным эхолотом-рыборазведчиком, а к нему в придачу глубинный батискаф для ихтиологических исследований. Может быть, я бы согласился на батискаф, но всей моей наличной валюты хватило бы только на пять минут аренды.
К счастью, удача мне улыбнулась, кто-то из рыбаков сжалился надо мной и за пятьсот фунтов уступил допотопный эхолот, который достаточно было закрепить на носу судна и подключить питание, чтобы на его мутном дисплее отобразился непрерывный профиль дна.
Глиссер, послушный и маневренный, оставив в акватории морской стоянки пенную дугу, помчался по заливу Амохостос в направлении мыса Апостола Андрея. В какой-то мере мы собирались искать иголку в стоге сена, правда, в нашем распоряжении было что-то вроде магнита, на который эту иголку можно было подцепить. Я стоял у штурвала, получая ни с чем не сравнимое удовольствие от скорости, ветра и мощи машины, подчиняющейся моему даже самому легкому движению. Лора, одетая в белый купальник, который очень шел ее загорелой спортивной фигуре, сидела на носовой палубе, опираясь на ветровое стекло, как на спинку дивана. На голову она повязала платок, спасая прическу от беспощадного ветра. Острый передок судна летел высоко над волнами, пропуская их под себя, и там, под днищем, в волны вонзались крылья- реданы, разрезая их столь же легко, как раскаленный нож масло.
Береговая полоса все больше отягощалась ломаными очертаниями невидимых с пляжа гор и вместе с ними таяла в дымке зноя. Уже через пятнадцать минут полета над волнами невозможно было различить на берегу дома, исчез строй белых высоток Фамагусты, словно погрузился в пучину.
Удалившись от берега километров на тридцать, я сбавил ход и рукой подал Лоре сигнал. Она на четвереньках добралась до носа, где я установил эхолот, легла рядом с ним и включила дисплей. Ультразвуковой луч был не настолько широк, чтобы охватить большой участок дна, и мне пришлось маневрировать, рисуя на воде вытянутые зигзаги, словно я поставил перед собой цель перепахать весь залив узкими бороздами.
Всегда хочется получить ожидаемый результат сразу, и чем дольше я «пахал», тем меньше оставалось надежды, что мы отыщем «Пафос». Глубина в этом месте не превышала пятидесяти метров, и даже наш примитивный эхолот мог «нащупать» на дне булыжник размером с приличный арбуз. Но время шло, спина Лоры уже покраснела от солнечного дождя, я уже устал вращать штурвал, закладывая третий десяток виражей, но морское дно оставалось ровным и пустынным, как Голодная степь.
Мое настроение стремительно портилось. Слишком большие надежды я возлагал на исследование затонувшей яхты, и в случае неудачи мне пришлось бы продвигаться к намеченной цели вслепую.
Зафиксировав штурвал, я поднялся на носовую палубу к Лоре.
– Ты не спишь? – вроде как в шутку спросил я, подойдя к ней.
Девушка повернула голову и вздохнула:
– К сожалению.
