самой Женщины. Но она, по воле Хаора Доброго и Справедливого, также должна быть добра и справедлива и не изнурять собой полюбившегося более других мужа, а помнить, что она – Женщина. Он же – всего лишь мужчина.
Посему же и взятый в мужья должен побуждать Женщину Селения ко взятию и других мужей, чем более числом, тем лучше. И взятый прежде другого (других) пусть по мере сил старается доставить новому мужу (мужьям) высшее положение в сравнении с собой. Пусть обращается с ним (с ними) ласково, заботится об одежде их, теле, прочем убранстве и особо – о чистоте органов. Если новый муж (мужья) недостаточно внимателен (внимательны) к Женщине Селения, старшему надлежит наставить его (их). А именно:
Муж должен знать, что нравится Женщине Селения, а что неприятно ей. По возвращении ее домой муж всегда стоит наготове, ожидая. Муж не покидает дома без соизволения Женщины, но обязан сопутствовать ей, буде таково ее желание, в любом странствии. Во всех развлечениях ведет себя так, чтобы угодить Женщине Селения. Никогда не будит ее спящую. Сколько б ни огорчался муж поступками Женщины, он не должен чрезмерно жаловаться, но может обратиться к ней со словами упрека, и Женщине Селения подобает выслушать его без гнева один раз. Мужу не следует произносить дурных слов, глядеть со злобой, говорить отвернувшись. Пусть оказывает Женщине почет, остерегается дурного запаха от пота, изо рта или от иных частей тела. Пусть следит за чистотой одежды своей, пользуется украшениями и притираниями, чтобы сохранить привлекательность свою, а также не избегает благовоний, чтобы доставить удовольствие Женщине, взявшей его.
Вот малое из того, чему прежний муж обязан научить нового (новых), помня, что и сам он, до счастия стать мужем, вел иную, низкую жизнь. Он не должен выказывать гордости или насмехаться. В присутствии Женщины или без нее он обучает нового мужа (мужей) множеству различных искусств, а также тому, как доставить взявшей их под свой кров наибольшее удовольствие. Помня о том, что Женщине Селения подобает разнообразие, муж пусть объединится с тем из мужей, кто ближе ему. Того же, к кому Женщина привязана более других, пусть с помощью подстрекательств и нежности поссорят с ней. А затем проявят сочувствие к нему. Допустимо также, объединясь с другими мужьями, порочить того, к кому более привязана женщина. Когда же она станет ссориться с ним, мужьям следует принять его сторону и, не оскорбляя Женщину, поддерживать его утешениями. Если, не удовольствовавшись мужьями, пожелает Женщина Селения соединиться с другим мужчиной, избранным ею, мужьям следует потакать такому желанию: может, понравится и этот Женщине так, что захочет она присоединить нового к их числу.
Новому же мужу следует смотреть на старшего с вниманием и почтением, ибо в том, что жизнь его (нового) ныне проистекает в достатке, праздности и радости, недоступной другим урнгриа, есть и его (старшего) заслуга. Так, во имя Хаора Доброго, Справедливого и Могущественного следует…»
– Ангнани! – громко произнес Санти, остановившись у запертой двери.
– Пожалуйста, подожди немного! – услышал он и понял, что Ронзангтондамени – не одна.
Юноша отошел к окну, на две трети затянутому прозрачной пленкой. Он увидел кусочек подкрашенной закатом воды и чудовищные клыки камней, прорвавших поверхность залива. Дальше темнела уступчатая, изрезанная трещинами, нависающая наподобие лба крепостная стена берега. Не слишком привлекательный вид!
Дверь отворилась. Ронзангтондамени стояла в проеме, улыбаясь ласково и несколько смущенно.
– Прости, что заставила тебя ждать! – проговорила она и отодвинулась в сторону.
Трое из ее мужей, один за другим, проскользнули в коридор. Каждый, не поднимая глаз, вежливо произнес слова приветствия Санти. Ронзангтондамени шагнула назад:
– Входи же!
И Санти вошел.
«Как неудачно! – подумал он.– Все-таки они – ее мужья… в отличие от меня!» – И улыбнулся Ангнани, чтобы сгладить неловкость. Разбросанные подушки, чаши с вином, сладкий запах курений ясно говорили о происходившем в комнате несколько минут назад.
Ронзангтондамени истолковала его взгляд по-своему. Она звонко хлопнула в ладоши, одновременно ногой, обутой в позолоченную сандалию, подвинув к Санти подушку.
Появился слуга.
– Прибери здесь и принеси еще вина! – приказала Женщина Гнона.
Санти, уже немного понимавший по-урнгурски, улыбнулся второй части ее приказа.
Ронзангтондамени уселась на подушку напротив.
– Я рада, что ты вспомнил обо мне! – заявила она.
– Извини, я не вовремя! – улыбнулся юноша.
– О чем ты? А! Оставь! Они очень милы и доставляют мне немало радостей, но какое это имеет значение для нас?
И Санти наконец с удивлением осознал: смущение Ронзангтондамени проистекает вовсе не оттого, что он застал ее во время любовной игры с мужчинами. Она была смущена тем, что заставила его, Санти, ждать! Еще один урок Урнгура: разве конгайская женщина смутится, если ее застанут играющей с кошкой?
Вошел слуга. Он поставил перед Санти высокий бокал, выточенный из хрусталя. По знаку хозяйки наполнил конический сосуд золотисто-зеленым вином с запахом ветра и свежей травы. Санти пригубил свой бокал, а Ронзангтондамени отпила из своего. Ее вино было ярко-красным, даже – пурпурным и густым, как кровь.
– Хотел спросить тебя, Ангнани… Твоя дочь… (Вчера Женщина Гнона представила ему свою наследницу: спокойную, очень внимательную девочку, маленькую копию матери.) Кто ее отец?
– А какая разница? – Женщина засмеялась и сделала еще один глоток, вино окрасило ее губы в цвет настоящей крови. Не от этого ли Санти уловил в ее глазах хищный отсвет?
– Ты – не урнгриа! – Она облизнула губы проворным языком и сделала знак убиравшему в комнате слуге, чтобы тот налил ей вина.– Поэтому ты чересчур заботишься о моих мужьях! Больше чем я! – И рассмеялась.
Это была шутка, которую Санти не понял.
– Мои мужья! Двое из них предпочитают друг друга моему обществу. А третий, глупыш, мечтает о перстне, который я подарила тебе! Но этот камень не идет к его коротеньким мыслям! – Она снова засмеялась хрипловатым смешком.– Зато он более неутомим, чем другие! – И уловив эмоции Санти (иногда она очень чутко воспринимала их): – Я говорю с тобой, как с Женщиной!
– Тебя это волнует? – спросил Санти, наполняя свой бокал.
Ее эмоции он воспринимал с не меньшей чуткостью. Если хотел.
– Возбуждает! – Глаза женщины вспыхнули. Она сделала большой глоток, и рот ее вновь окрасился в цвет свежей крови.
– О да! Собственные мысли волнуют меня больше, чем мужчины! Я говорю не о тебе, ты понимаешь?
Санти кивнул. Он не сводил глаз с ее смуглокожего увлажнившегося лица.
– Мои мужья… Они как… Как когда я пьяна! Вино должно пьянить, но вино, которое только опьяняет,– разве им можно наслаждаться? А наслаждаться ведь можно и без опьянения, мой Санти!
– Это так! – согласился юноша, вспомнив о Тай.
И с удивительной чуткостью Ронзангтондамени спросила:
– Твоя… моя сестра, Этайа, она лучше меня?
– Что? – Санти опешил. Но нашелся и, в свою очередь, спросил: – Вино, то, что пью я,– лучше твоего?
– Вино? Нет… Не знаю… Но то, которое пьешь ты, оно очень подходит тебе! И это очень хорошее вино! Разве я посмела бы предложить тебе иное? – И единым глотком осушив свой бокал: – Но мое – намного крепче!
– Это видно! – улыбнулся Санти.
Слуга, темноглазый юноша с испуганной улыбкой на узком лице, налил ей еще.
Женщина Гнона поймала его за край куртки и потянула к себе – слуга еле успел поставить кувшин на пол. Ронзангтондамени буквально уронила юношу на свои колени и, лаская одной рукой, другой поднесла к
