– Молчать! – И – заколебавшемуся солдату: – Выполнять, собачий сын!
Солдат поспешно пододвинул табурет.
– Ты слышал, что я спросил? – свирепо, чтобы никто не подумал, что он пожалел пленника, сказал сотник.
– Я умею плавать. Достаточно, чтобы проплыть несколько миль! – Светлорожденный снова засмеялся.
Сотник грозно насупил брови.
– О вашем флоте я не знаю. Я хотел пить. И я – горец. Скалы мне ближе, чем море.
Сотник снял с головы шлем и положил его на колено.
– Развяжи ему руки! – приказал он десятнику.– И пошли кого-нибудь за лекарем! Как ты сказал, назывался твой корабль?
– Я не говорил. «Охотник». Из Южной Эскадры. Трехпалубный. Восемнадцать баллист.
– Что произошло?
– На нас напали! – светлорожденный очень осторожно стал растирать израненные руки.
– Не трогай! – сказал десятник.– Сейчас придет лекарь! Кто напал?
– Четыре омбамские шекки. Мы приняли бой. Но ветер был слабый, трудно было маневрировать… Они взяли нас, и командир воинов поджег судно.
– Герой! А что же шекки?
– Одна уцелела. Три сгорели. Две – когда взорвался наш корабль. Третья была подожжена еще до начала абордажа. Четвертая тоже, но они погасили пожар. Я видел это, когда оказался в воде.
– А как уцелел ты?
– Прыгнул с палубы в воду, когда понял, что командир поджег корабль.
– Как ты узнал?
– Я сражался около люка. Командир спрыгнул на огневую палубу. Когда запахло дымом, я оставил люк и нырнул за борт.
– Выходит, ты один спасся?
– Не знаю.
– Что ж, с уцелевшей шекки тебя не заметили?
– Они гасили пожар. Потом ушли в сторону Конга.
– Должно быть, тот самый пират, которого потопили вчера утром! – вмешался десятник.– У него была опалена корма.
Сотник кивнул. Испытующе посмотрел на светлорожденного:
– Ты, конечно, моряк, Нор?
– Воин-моряк!
– Верно! – Сотник откинулся на спинку кресла и постучал перстнем с печатью по металлу шлема.– А почему ты, воин, был без доспехов, когда омбамту взяли твой корабль?
– Я был в доспехах. Сбросил их в воде. Они у нас не такие, как у тебя! А подлатная куртка неплохо держит на поверхности, пока не наберет влагу.
– Похоже, что так. Подлатная куртка из паутинной ткани?
– Да.
– Хочешь есть?
– Хочу,– признался молодой воин.– И я бы выпил вина.
– Тебе дадут! – пообещал сотник.– Кто знает, что будет с тобой завтра? А сегодня – ты заслужил!
– Завтра?
– Завтра я передам тебя страже Великого Ангана.
– Разве я нарушил закон?
– Да. У нас теперь новый закон: взятый на берегу считается лазутчиком, пока не докажет обратное!
– Как же я докажу?
– Не знаю, парень. Законы придумываю не я.
– Но я же все рассказал! – огорченно проговорил молодой воин.– Ты же видишь!
– Слова в кошель не положишь! – сказал сотник.
– У меня нет денег! – проговорил светлорожденный.
– Это пословица! – Сотник улыбнулся.– Думаешь, я стал бы требовать денег от голого пленника?
– Моя родня на севере…– начал светлорожденный.
– Довольно! – перебил его сотник.– Будь ты хоть турский [25] купец с тремя кошельками! Я служу Великому Ангану, а не вашему императору! Меня ты не подкупишь!
– Я безоружен.– Светлорожденный нахмурился.– Не оскорбляй меня!
– Не слишком ли ты спесив для простого солдата?
– Я не простой солдат! – с подчеркнутой гордостью произнес «Нор».– Я – начальник десяти!
– Ты не говорил. Почему?
– Ты не спрашивал. Это имеет значение?
– Нет. Я понял, что ты не простой воин, когда услышал о паутинной куртке. Это дорогая вещь.
Пришел лекарь и принялся накладывать мазь на раны.
– Я говорил тебе: из этого парня пыткой ничего не вытянуть! – тихо сказал начальник дозора на ухо сотнику, указывая на северянина, спокойно переносящего боль.
– Да,– сказал тот.
Лекарь забинтовал раны и ушел.
– Будь ты конгаем или будь у нас другие порядки,– сказал сотник,– я охотно взял бы тебя в свою сотню.
– Благодарю, достойный,– ответил светлорожденный, разглядывая свои пальцы, толсто обмотанные бинтами.– Но служить Конгу не могу. Конг и моя родина – теперь враги!
– То-то и оно! Десятник! Распорядись, чтобы парня снабдили всем необходимым,– велел сотник на конгаэне.– А ты,– приказал он солдату в дверях,– дай ему свои сандалии. Потом получишь новые. Ты слышал, десятник? Всем необходимым! Этот воин мне по душе!
– Ха! – отозвался десятник.– Давно ли? Ты едва не задушил его! – И светлорожденному, на языке Империи: – Пойдем! Еще день ты поживешь, и я постараюсь, чтобы он был неплохим! А там – как распорядятся боги и Великий Анган!
Третьему сыну Асхенны повезло. Еще за год до того, как он оказался на земле Черной Тверди, для подданных Северной Империи, а равно – для сторонников ее из числа конгаев существовал только один путь – в Нижний Мир. Но в году восемьсот двадцать седьмом по летоисчислению Империи и тринадцатом – по счету самого Конга, где года насчитывались от воцарения правящего Великого Ангана,– порядок сей изменился. Светлорожденному, принявшему имя Нор, не пришлось умереть, не достигнув настоящей зрелости. Повелением Великого Ангана всем преступникам, чьи мускулы были достаточно крепкими, надлежало применить их для освоения Юга.
Огромный дикий край, используемый соххоггоями лишь для благородной охоты, был объявлен территорией Конга, подлежащей освоению.
Пусть пыл недовольных остынет в болотах Юга! Пусть сражаются с джунглями, прокладывают дороги, добывают для Владыки Конга шкуры, меха, пряности, древесину! Там, на Юге, пленников даже не нужно охранять – достаточно закрыть им путь к Побережью. Сотня солдат и три-четыре дюжины обученных боевых псов отлично справятся с этим. А об остальном позаботится Гибельный Лес. Ссыльные или умрут, или будут добывать богатства Юга, чтобы обменять их на металл, ткани, лекарства, без которых тоже умрут. Конг даст необходимый минимум тем, кто выживет и сможет заплатить. А тем, кто не выживет, всегда найдется замена.
Вот почему с северянином, переданным страже Великого Ангана, не стали даже разговаривать: лазутчик, потерпевший, беглец – какая разница: Юг переварит всех!
Спустя девять дней прикованный к общей цепи светлорожденный поднялся по сходням на борт торгового корабля в Сарбурском порту.
А еще через шесть дней его вместе с четырьмя десятками других ссыльных привели в лагерь,
