ВЕРХОВЬЕ РЕКИ ИНИРИДА
Доктор протер зеркальце подолом халата и надавил им на язык Рая.
– Шире, пожалуйста. Еще шире… Кариес у нас намечается…
Он положил зеркальце, склонился над стеклянной коробочкой и стал выбирать подходящий бор. Рай нажал на кнопку привода, и спинка кресла медленно поднялась в вертикальное положение. Потом поднял руку и отключил светильник.
Доктор отложил пинцет, выжидающе глядя на Рая.
– Пломбы – это каменный век, – произнес Рай. – Ты мне лучше замени все зубы на металлокерамику. А я заплачу за каждый по сто тысяч баксов. Тридцать два умножаем на сто тысяч. Получается три миллиона двести тысяч баксов. Идет?
Доктор скрестил на груди руки и откинулся на спинку стульчика.
Рай взял в руки болтающийся перед его носом наконечник бормашины, внимательно рассмотрел тонкий, как жало, бор и включил мотор. Раздался тонкий свист.
– А в рот Августино ты давно заглядывал?
– У шефа, на удивление, очень хорошие зубы.
– Чего не скажешь о… – начал Рай, но нарочно оборвал фразу и пытливо взглянул на доктора.
Доктор ничего не сказал, выключил бормашину и с мягкой настойчивостью отобрал у Рая наконечник.
– Что ты хочешь? – спросил он.
Рай поднялся с кресла и стал прохаживаться по кабинету.
– Я хочу, чтобы со слов умирающего Августино ты записал рекомендацию для правительственного попечительского совета, – сказал Рай. Он открыл дверцу стеклянного шкафа и стал перебирать бутылочки и коробки с пилюлями. – Ты, как дипломированный врач, имеешь на это право.
– И кого мы будем рекомендовать?
Рай повернулся, с улыбкой посмотрел в глаза доктору и сказал:
– Меня. Я собираюсь удочерить Клементину.
Доктор с пониманием кивнул.
– Может, я со слов Августино сразу перепишу на тебя все его состояние?
Рай громко расхохотался. Прихватив с собой баночку с поливитаминами, он закрыл дверцу и подошел к доктору. Остановившись перед ним, Рай кинул в рот маленький желтый шарик и разгрыз его. Затем кинул еще один. Потом еще один…
– Нет, состояние переписывать на меня не надо. Мое добродетельное сердце не позволит мне обокрасть несчастную сиротинушку! – Он сделал паузу и не без сожаления добавил: – Увы, в комиссии по наследственным делам сидят не только идиоты…
Доктор, срывая раздражение, выхватил у Рая баночку с витаминами и сунул ее в карман халата.
– Не увлекайся! Иначе твое лицо, как у подростка, покроется прыщами!
– У негров не бывает прыщей, – выразительно сказал Рай, опустив голову так низко, что едва не коснулся своим носом носа доктора.
С улицы донесся многоголосый шум, свист и жидкие аплодисменты. На теннисном корте состязались свободные от дежурства охранники. – Ну? – требовательно произнес Рай. – Я долго буду ждать?
– Августино может прожить еще не один год…
– А ты постарайся, – перебил его Рай, – чтобы он прожил гораздо меньше!
– Он перестал мне доверять и уже отказывается от процедур и таблеток.
– А ты прояви настойчивость! Ты же врач! Ты давал клятву Гиппократа! Ты обязан заботиться о его здоровье!
Ни слова не говоря, доктор встал и, растерянно глядя по сторонам, подошел к шкафу. Открыв дверцу, он минуту стоял в полной неподвижности, словно никак не мог вспомнить, что хотел взять. Потом медленно потянулся к обойме с одноразовыми шприцами.
– Когда? – спросил он, не оборачиваясь.
– Чем раньше, тем лучше, – ответил Рай и вышел из кабинета.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
АЭРОПОРТ САН-ХОСЕ
– Я могу вытерпеть все, что угодно, – сказала Юля. – Но только не голод.
Кирилл с любопытством посмотрел на девушку и усмехнулся.
– Я понимаю, – кивнула Юля, – что это ужасно. Девушка не должна говорить об этом молодому человеку. Она должна производить впечатление хрупкого бесплотного существа, которое, как птичка, съедает за день лишь тонкий ломтик ананаса…
– Птички не питаются ананасами, – ответил Кирилл. – В самолете поешь.
– В каком самолете? – не поняла Юля.
