была Снегурочкой на исходе зимы, привидением или инопланетянкой, явившейся к нему в шестом измерении в виде плазменной субстанции…
Он сжал в бессильной злости кулаки, отвернулся и, совершенно опустошенный, надломленный, потерявший интерес ко всему, пошел куда-то в мир деревьев, чтобы не видеть, как они обнимаются, и не слышать их отвратительных объяснений.
И тут его остановил звонкий щелчок, словно лопнула гитарная струна. Гера ждал этого момента, но все равно удивился своему равнодушию к приходу смерти. Почему-то ни удара, ни боли он не почувствовал. Медленно обернулся, будто хотел поскандалить и разобраться в происшедшем промахе. Мира стояла на коленях перед опустевшим камнем, словно молилась на распятие, только при этом оседала и слабела, а Лена, закинув винтовку на плечо, быстро поднималась по склону оврага.
– А ты живи! – крикнула она с ненавистью. – Мучайся, как я…
То, что случилось, не должно было случиться. Абсурд. Сумасшествие. Вывернутая наизнанку действительность. Гера кинулся к Мире. Она истекала кровью, которая расползалась по ее сарафану большим липким пятном, похожим на кагор. Лицо было бледным. Глаза закатывались. Губы что-то беззвучно шептали.
– Мира!!! – страшным голосом закричал Гера, прижимая к себе легкое и безвольное тело. – Сюда!! Помогите кто-нибудь!! Сюда, быстрее!!
Словно издеваясь, эхо вернуло его слова невостребованными.
– Только ты… – едва слышно прошептала Мира. Ее руки упали на листья. На белую ладонь взобрался муравей. Солнечный зайчик скользнул по лбу девушки, но ветер, зашумев в кроне, сдунул его, и лицо Миры помертвело.
7
Пузырьков бежал в лагерь насколько мог быстро и даже не отставал от двух рослых сыщиков, в сравнении с которыми казался подростком. Ему не хотелось заранее предугадывать события, и все-таки на душе становилось муторно. У него не выходили из головы глаза Миры. Как она смотрела на него, оглядывалась с тропы! Словно не могла поверить, что Пузырьков ее отпустил, что он не лукавил и был с ней искренним. Может быть, она догадывалась, что уже сидит на крючке, что уже не свободна, хотя вроде никто ее не держит, за спиной не следует конвойный, и руки не закованы в наручники… Приходится обманывать ради истины. Ложь ради правды?.. Сколько раз он задумывался над моральной стороной этого давно отработанного в криминальном сыске правила. В институте говорили, что есть ложь во спасение, что она сродни боли, которую доставляет хирург своему пациенту, что обмануть преступника – во сто крат меньшее зло, чем поступки того же преступника. И все же, и все же…
Она уходила с зыбкой надеждой на его порядочность, с верой, что он действительно хочет ей добра. Она оглядывалась и как бы спрашивала: а ты не обманываешь? И не знала, что в ее подошве уже сидит крючок, а она уже не человек, не личность, а наживка, и разматывается барабан с леской, и напряглись руки рыбака, сжимающие древко удилища, готового подсечь…
Мелкие камни из-под тяжелых ботинок сыщиков летели ему в лицо. Как хрипло они дышат, словно кони под кнутом лихого наездника. Нет, это не рыбалка, это охота! Псари летят вслед за стаей, которая вышла на след, а где-то в лесной глуши притаились в засаде стрелки. И одуревший от собачьего лая зверь несется куда глаза глядят, не замечая той боли, с какой стегают его ветки, и в лапы вонзаются шипы ежевики…
Лагерь. Изрешеченная пулями палатка. Один из сыщиков раскрывает «молнию», да так, что сам замок остается в его пальцах. Ныряет внутрь. Ударом ноги выбивает наружу пробитую пластиковую фляжку из-под минералки. В ней еще осталось немного красного вина.
– Тихо! – кричит Пузырьков и поднимает вверх руку с пистолетом.
Они на секунду замирают и останавливают дыхание. И тут до них долетает крик. Стая снова срывается с места и несется вниз по склону оврага. Крик мужской, кто-то зовет на помощь… Это Герасимов! Он тяжело поднимается им навстречу. На его руках Мира. Ее ноги и руки опущены и раскачиваются в такт его шагам. Сарафан в крови. Пузырьков хватает ее за руку, пытается нащупать пульс. Она мертва.
– Где Лена? – кричит он Герасимову, но парень в прострации и ничего не может ответить.
Почему Герасимов оказался рядом с Мирой? Случайно встретил обеих женщин?.. С каждой минутой Лена уходит все дальше. Бешеная лисица, готовая напасть на любого встречного! Она убила Миру, которой должна была очень дорожить. Пузырьков ошибся. Он чего-то не понял. Он вообще чужой человек в уголовном розыске. Тупица! Недоучка! Неудачник!
Невозможно смотреть в глаза Герасимова. Парень может сорваться. Не разобравшись, наделает глупостей.
– Помоги ему! – кивает Пузырьков сыщику.
Тот пытается взять Миру, но Герасимов не отдает. Нет времени! Нет!.. Пузырьков скрипит зубами, берет за лодыжку ногу девушки, чуть приподнимает и проводит ладонью по подошве. «Таблетка» сидит крепко, как клещ. Кажется, что это живая тварь и она впилась в ногу девушке, чтобы высосать из нее кровь… Ложь во спасение… Пузырьков выдергивает «таблетку» и прячет ее в карман… Только бы не встретиться взглядом с Герасимовым!
– Слушай сюда! – кричит следователь в трубку мобильного. – Маяк у меня, мы гоним ее в вашем направлении. Будет шумно… Только очень осторожно, она прекрасно стреляет…
– Иди, – говорит Герасимов оперу. – Я сам…
«Молодой еще! – думает глупые мысли о Герасимове Пузырьков. – Найдет себе другую… Нормальную».
Ему хочется самому себе дать по роже, но это нелепо и не больно. Остается работа. Он заталкивает в карман мобильный и бежит по дну оврага. Сыщики ломают лес где-то по разные стороны от него. Следователю не положено принимать участие в задержании. За это дадут по шапке. В лучшем случае, если, конечно, жив останется. Но Пузырькову уже на все наплевать. Он допустил серьезный просчет, он подставил девчонку под пулю. И развесил душу Герасимова на ветках деревьев, как кишки. Тот теперь корчится и жить не хочет. Любовь! Пузырькову этого чувства не понять. Он эгоист, он думает только о том, как выглядит со стороны – достаточно ли умен, симпатичен и насколько ценит его начальство. Он весь, с ногами и грязными ботинками, ушел в себя. И торчит в самом себе, как окурок в зубах курильщика – кругом лишь вонь, духота, отрава да обойма плевков. Людей с комплексами надо сажать в тюрьмы как социально опасные элементы. Это патологические вандалы, специализирующиеся на чувствах других людей. Зачем он
