Бывает, о человеке узнаешь больше, когда его нет рядом с тобой. Так, не надеясь на объективность и беспристрастность своей памяти, я стал встречаться с людьми, которые знали Валерия Глезденева.
С майором Николаем Донских, светловолосым крепышом-десантником, встреча произошла в редакции на Хорошевке. Мы сидели в кабинете, маленьком и захламленном грудами гранок, плотоядно именуемых «кусками». Нам постоянно мешали, кто-то входил, что-то спрашивал, бесконечно хлопала дверь. Все это осталось на фоне сухого шороха записанным на магнитофонной пленке.
– В Афганистане я служил в 1981-1983 годах. Сначала был секретарем комитета комсомола артполка, через год – помощником начальника политотдела по комсомольской работе. Душа не лежала к этому назначению, ну да в армии об этом не сильно спрашивают. С ребятами из окружной газеты «Фрунзевец» встречался часто.
Разные к нам люди приезжали. Валера отличался тем, и это сразу бросалось в глаза, что отношения его с офицерами, солдатами были нестандартными, что ли, простые, без всякой официальности, теплые, радушные. Он как-то сразу умел стать своим, интересовался нуждами людей, всегда спрашивал про знакомых: как там такой-то товарищ?
Эта первая встреча была в августе 1982 года. А потом, уже вместе, мы пошли на операцию. Был декабрь 82-го года.[4] Управлению полка на своих штатных машинах предстояло совершить марш в район Джелалабада. В этот полк, в просторечии именуемый «полтинником», меня и направили. От политотдела. Сел на броню и поехал. Без приключений добрались до окраин Джелалабада, там – на аэродром, выстроились в колонну. Пока суд да дело, пошел на ЗВС, звуковещательную станцию, там, в агит– отряде, были знакомые ребята. Потом «вертушки» сбросили командование армии, на аэродроме суета, народу невпроворот. Вдруг вижу, из скопища людей выныривает знакомое лицо – Глезденев. Мы еще не были знакомы. Он – майор, я – старший лейтенант. Первому подходить неудобно. Смотрю, он направился в расположение второго батальона. Запросто, как старый знакомый, подошел к офицерам, с комбатом Карповым обнялся, с замполитом Гапоненко. Я тоже подошел, поздоровался, представился корреспонденту. Он тоже: майор Глезденев, Валерий. Вот так произошла наша вторая встреча. Было уже темно, и скоро легли спать. А наутро так получилось, что оказались в одной «бээмдэшке».[5] Замысел предстоящей операции состоял в том, чтобы прочесать берега реки Кунар от Джелалабада вверх по течению. Вместе с нашими десантниками взаимодействовал афганский разведбат из армейского корпуса в Джелалабаде. «Зеленые», то есть правительственные войска, приданные нашим подразделениям, действовали поротно.
Никто не знал, чем закончится операция, сколько продлится дней. Но уже готовилась медслужба к приему раненых, покалеченных, изувеченных металлом войны. И соответствующие тыловые службы с жестким рационализмом уже прикидывали, сколько может понадобиться гробов на первую же неделю операции.
К полудню прошли около двадцати километров. Перед сумрачным устьем ущелья остановились. Командир построил десантников. Лица их жарко лоснились, кто-то уже непослушными пальцами нащупывал флягу, оглядывался: ведь пить пока рано. Вода дороже всего. Эквивалент жизни.
Перед строем вырос замполит батальона. Скользнул взглядом по багровым лицам солдат. К нему подошел Донских:
– Какая дальнейшая задача?
– А черт его знает… – негромко пробормотал Гапоненко. – Ущелье надо прочесывать.
Глезденев, уже полностью экипированный во все десантное, в бушлате, комбинезоне, с автоматом и боеприпасами, терпеливо ждал, когда у командиров созреет готовность к действию. Его натура не переносила промедлений, долгих раздумий, колебаний. Но в роли гостя приходилось помалкивать и ждать приглашения. Впрочем, при случае он не дожидался оного.
– Ну что, идем с четвертой ротой? – Глезденев пытливо глянул на представителя политотдела.
– Идем, – с готовностью согласился Донских.
И пошел первым.
Джелалабадские тропики… Совсем недалеко – оазисы. А здесь – «каменные джунгли», мегатонный мир, угрюмые морщины горного края, хаотичные напластования сланца, гранитные кручи, мраморная проседь средь черных скал.
Рота растянулась и перешла на тот полуавтоматический, бездумный ход, когда все мысли не идут дальше очередного шага, когда все внимание и воля сосредоточены на том, чтобы сохранить равновесие, не рухнуть под тяжестью навьюченного снаряжения, оружия, боеприпасов. Патроны, минометы, плиты от них, пулеметы, вода, гранаты, сухпай – весь этот скарб войны, который питает и человека, и его оружие, с каждым новым километром по горам «прибавляет» в весе как минимум на килограмм.
В очерке «Хлеб десантника», который публиковался с продолжением во «Фрунзевце» в январе 1983 года, Глезденев напишет: «На третий день рейдовой операции в горах уже после первой высоты начинаешь сомневаться в правильности указанного в ТТХ веса автомата и магазинов с патронами. А тощий РД – рюкзак десантника с сухим пайком и скатанным бушлатом – кажется и вовсе набитым кирпичами. Все давит, режет плечи. Разбитые ноги чувствуют каждый камушек. После буквально каждых пяти-шести метров так и хочется упасть на землю и отдыхать, отдыхать…
Но этого делать нельзя – не принято у десантников. И мы ползем, карабкаемся вверх. Перед нами стоит задача: заблокировать долину, занятую противоборствующей стороной. Успех ее выполнения зависит от того, как быстро мы сможем захватить господствующие высоты.
Впереди нашей растянувшейся колонны идет гвардии старший лейтенант Николай Донских, комсомольский работник. Он кандидат в мастера спорта по альпинизму и задал высокий темп движения.
Тем не менее майор Роман Карпов хмурится. Он бросает нетерпеливые взгляды на подчиненных, тревожные – на соседние горы. Там, с другой стороны долины, выдвигается подразделение под командованием гвардии майора Александра Солуянова и, видимо, встретило уже сопротивление – слышна нарастающая автоматно-пулеметная стрельба. Надо соседям помочь. А помочь можно лишь при условии скорого выхода десантников в указанный район.
Майор Карпов еще жестче, чем прежде, отдает приказание увеличить темп.
В горах на поведение людей оказывают влияние различные факторы. Даже, например, обманчивое чувство расстояния. Кажется всегда, что до очередной высоты рукой подать, а начинаешь идти до нее – воды во фляге не хватает. Слабые от такого обмана начинают нервничать, впадают в ярость и… теряют силы.
Но недовольство командира – результат совсем иных причин. За время службы здесь, в краю труднодоступных гор и пустынь, он выстрадал одну правду – правду суровой любви к подчиненным. Раз обстоятельства службы не делают поблажек никому и ни за что, то и командир, если он не хочет стать рабом этих обстоятельств, не должен делать поблажек ни себе, ни другим.
И, видимо, так считает не он один. Я был свидетелем нелицеприятного разговора гвардии подполковника А. Яренко[6] с командиром разведчиков. В общем-то весьма уравновешенный, всегда спокойный Анатолий Иванович на этот раз был, казалось, выведен из себя.
– Как вы могли довериться старым разведданным?! – выговаривал он. – Как вы, офицер-десантник, забыли, за что едите хлеб?!
Мне было неловко и неприятно слышать этот разговор, казалось, что я «открываю» для себя подполковника Яренко с другой, ранее неизвестной мне стороны. Однако через какое-то время вышла из строя одна из боевых машин, и в справедливости возмущения Анатолия Ивановича уже сомневаться не приходилось.
– Быть требовательными, жесткими нас заставляет, – говорил мне потом замполит Евгений Гапоненко, – память. Память о комбате Войцеховском, о комсорге Кашапове. О Героях Советского Союза Саше Мироненко и Коле Чепике… Быть суровыми нас заставляет и великая истина: в горах побеждает не огонь, а умение первым занимать высоту…»
Процитированный материал был помещен в книгу славных дел батальона. А пока… Пока восхождение продолжается. Глезденев осваивается с темпом, для его сухой твердой фигурки, кажется, не страшны
