– Хорошо, хорошо! – оборвал меня следователь, не желая слушать мои угрозы и предупреждения.
– Куда ехать? – нервно спросил Филя. Его голос уже срывался.
– Прямо на ворота, – ответил я.
– А что, здесь ты приказываешь?
Я не стал подтверждать этот вопрос, а Мухин – отрицать. Мы медленно катились на заслон. Панин сунул руки в карманы, широко расставил ноги и стал напряженно смотреть на нашу машину. Мухин опустил боковое стекло, высунул голову.
– Освободи проезд, дорогой! – попросил он.
Панин смотрел на коллегу с подозрением. Должно быть, ему не понравилось, что я сижу без наручников, рядом с девушкой и не смотрю на него.
– Все в порядке, Георгий Владимирович? – спросил Панин.
– Естественно! – заверил Мухин. – Родиона срочно ко мне!
Перед воротами началась смена позиций. Машины и милиционеры вместо неприступной стены изобразили проход. Мы катились через него, словно через толпу поклонников, а я был звездой эстрады.
– Открывай! – командовал Панин охранникам усадьбы и размахивал руками.
Мы въехали на территорию. За нами, вытягиваясь в колонну, последовал эскорт «Жигулей» с мигалками. Замыкали пешие милиционеры, которым не хватило места в машинах.
– Хотел бы я получить какое-нибудь объяснение всем этим маневрам, – проворчал Филя.
Я изнывал от желания ответить на вопрос кассира. Если бы я сейчас был на месте следователя, то по поводу сути маневров ответил бы приблизительно так: «Окунувшись мордой в тюремную парашу, найдешь объяснение». Да еще бы несколько раз заехал ему по уху за то, что неправильно переключал скорости, заглох на подъеме, и за то, что слишком много умничал. А потом бы заклеил ему рот скотчем и привязал брючным ремнем к сиденью за то, что он не пристегнулся ремнем безопасности. Я бы напоил его бензином, накормил воздушным фильтром, смоченным в моторном масле и сдобренным тормозной жидкостью. Уж я бы отвел душу!
Мухин же ответил гуманно и неопределенно:
– Сейчас узнаете.
Мы остановились у особняка. Я смотрел на него и не узнавал: за то время, пока меня здесь не было, с особняком что-то произошло – то ли его выкрасили в темную краску, то ли поставили маленькие затененные окна. Это был психологический обман. Ничего не изменилось, кроме ситуации, но все вокруг уже казалось мне чужим.
Мы с Татьяной вышли из машины. С интервалом в секунду это же сделал и Филя. А Мухин с невозмутимым видом остался на своем месте, ожидая, когда я позволю ему выйти. Он демонстрировал свой статус заложника.
Эскорт безжалостно давил саженцы. Машины запрудили парковую аллею, отравляя воздух выхлопами. Свет маячков просачивался между деревьев и через кусты; повсюду рассыпались обрывки кривых теней. Хлопали двери «Жигулей», милиционеры шли на особняк цепью, не выбирая дороги, трещали ветки, чавкал под подошвами сырой чернозем. Кто-то мочился на клумбу.
Я склонился над окном.
– Не сидите, – шепнул я Мухину. – Делайте что-нибудь!
– Полчаса назад, – сказал он, набивая себе цену, – ты хорошо знал, что нужно делать. А теперь просишь меня… Где эта твоя могила?
– Она, к счастью, еще не моя.
– Не придирайся к словам, приятель, и тогда все будет чики-чики.
По аллее, глядя поверх милицейских фуражек, быстро шел Родион, точнее… Я впервые видел это существо при свете дня. Может быть, какую-то роль сыграло самовнушение, но сейчас у меня даже мурашки побежали по спине. Как можно было сомневаться при виде этого распухшего от силикона носа, этих подсушенных, с ломаными хрящами ушей, этих неестественно натянутых щек и губ! Фоторобот Родиона, составленный пьяными свидетелями, выглядел бы привлекательнее, чем этот оборотень.
– В чем дело? – громко спросил он, приблизившись к Мухину. – Я хозяин усадьбы. Это частная собственность. На каком основании здесь находятся машины и эти люди?
– Вы кто? – спросил Мухин, игнорируя все вопросы и претензии.
– Я уже говорил…
– Хозяин усадьбы – это не фамилия.
– Но мы же с вами знакомы! Черт возьми, что происходит?!
«Тоже волнуется, – подумал я. – Значит, горячо. Очень горячо!»
– Спрашиваю в последний раз, – предупредил Мухин и взялся за кепку, удобнее пристраивая ее на своей голове.
– Орлов Родион Святославович, – ответил Столешко и поджал губы. Меня и Татьяну он будто не замечал.
– Ордер на обыск у следователя Панина, – скучным голосом сказал Мухин и принялся ходить перед колоннами.
– Прошу! – с открытостью, свойственной честному человеку, произнес Столешко и жестом пригласил Мухина войти в дом.
