– Понимаю. Но почему в качестве слабого звена выбрали меня? Ошибиться в расчетах мог ваш напарник. И вообще, с чего вы взяли, что он обязательно пойдет вам навстречу? Зачем вы ему нужны? У него есть красивая спортивная девушка, да еще и с примусом, и ее общество вряд ли вызовет у него большой дискомфорт…
– Лобский, когда вы начинаете чесаться, у меня возникает желание взять мухобойку и бить вам по рукам! – в сердцах обронил я.
При всей моей ненависти к Кроту я вынужден был признать, что в его словах есть резон. В элементарных расчетах геологоразведчик вряд ли бы ошибся. Значит, стоило крепко усомниться в том, пошел ли он к нам навстречу. Сколько я знаю этого человека? Пару раз виделись, немного пообщались накоротке. Кто знает, как он относится к Игре и ко мне? И как он истолковал сложившуюся ситуацию? Может, он решил, что самое разумное – смириться с непредвиденной путаницей и рвануть к финишу с новым спасателем. Разведчики всегда мыслят рационально. Поиск природных богатств они воспринимают как абсолютную цель, перед которой меркнут аморфные понятия о морали и долге. Да и чем он мне обязан? Почему он должен тратить драгоценное время, приносить в жертву выигрыш только ради того, чтобы избавить меня от Крота?
– Что-то вы в лице изменились, друг мой! – издевательским тоном произнес Крот, вытирая платочком выпачканные в шоколаде губы. – Вас огорчило, что в глазах вашего напарника вы представляете намного меньшую ценность, нежели Ирэн? Извините за правду. Но это так. Скажите честно: вы когда-нибудь держали в руках триста тысяч долларов?.. Молчите? Я полагаю, что нет. Так вот, хочу вам сказать, что эти деньги способны изменить всякого человека до неузнаваемости. Мировоззрения и убеждения становятся с ног на голову. Векторы ненависти и любви разворачиваются в противоположные стороны. Филантроп может стать расистом. Верующий – атеистом. Гомофоб, извиняюсь, «голубым»…
– А вы что, уже как-то испытывали на себе эти перевоплощения? – рявкнул я и, оскалив зубы, двинулся на Крота. – В общем, так, господин Лобский. В общем, так…
Игра выходила за допустимые рамки. По замыслу организаторов, я должен был стоически терпеть сырость, комаров, голод, холод и прочие бытовые неудобства. Но никто не обязывал меня терпеть Крота. Помощники продюсера допустили ошибку, и я имел полное моральное право эту ошибку исправить. Гениальное по своей простоте решение снизошло на меня сразу, словно прозрение. У меня уже не было сомнений, что Морфичев вместе с Ирэн включились в Игру и устремились к финишу. Ирэн для Морфичева – хоть и небольшая, но все же обуза, и больше пяти километров за час им не пройти. Я оставлю свой рюкзак здесь и налегке побегу им наперерез. Преодолеть за час десять-двенадцать километров для меня не составит большого труда. Я догоню их через пару-тройку часов. Ирэн оставит мне свой рюкзак и так же, налегке, по азимуту, вернется сюда, к Кроту. Как спасатель, она обязана будет это сделать. Она сама выбрала его в напарники, и я предоставлю ей возможность продемонстрировать свою заботу и внимание. Все просто и логично. Не хватает только самой малости, сущего пустяка – карты и компаса.
– Что это вы задумали? – с тревогой произнес Крот, и его руки непроизвольно стали подниматься к лицу, готовясь прикрыть его от моего удара.
– Я хочу убедиться, что ваши расчеты были верны, – произнес я. – Ваши математические способности вызывают у меня большие сомнения. Я не успокоюсь, пока сам не рассчитаю маршрут. Дайте мне карту и компас. Прошу вас по-хорошему. Сделайте это, чтобы я не причинял вам физических страданий, чтобы не рылся в вашем рюкзаке…
– Опять вы за старое! – проворчал Крот, опуская руки. Мне показалось, что он произнес эти слова с заметным облегчением. Бедолага, наверное, поначалу решил, что я собираюсь силой отобрать у него продукты. – Не пытайтесь меня обмануть! Я же чувствую, что вы задумали. Вы хотите бросить меня здесь одного. Разве я не прав?
– Как ни странно, но вы правы. Я действительно намерен бросить вас здесь одного. Но вы не беспокойтесь за свое благополучие. Я оставлю вам свой рюкзак. И не позднее вечера к вам придет Ирэн и все ваши проблемы возьмет на себя.
– А я, значит, буду весь день тут прозябать…
– Лобский, вы напрасно пытаетесь меня уговорить. Если вы по-хорошему не отдадите мне карту, я возьму ее у вас силой.
– Я подозревал, что вы человек низких моральных качеств. Может, вам заплатить за то, чтобы вы не уходили?
– Не пытайтесь меня отговорить. Все решено окончательно.
Крот пожал плечами, вздохнул и снял рюкзак. Расстегнув его, он вынул оттуда планшет и кинул его мне.
– Пожалуйста!
Я поднял планшет с земли и раскрыл его. Карты в нем не было.
– Лобский, – повторил я, едва сдерживая злость, – мне нужна карта.
– А ее уже нет, – ответил Крот, рассматривая зеленого жука, который лениво полз по его штанине.
– Что значит нет?! – крикнул я и, отшвырнув планшет в сторону, схватил Крота за волосы. – Куда вы ее дели?!
– Я разогрел ею форсунку примуса…
Я крепко сжимал в кулаке влажный чуб Крота, глядя в его глаза с такой ненавистью, что она испугала даже меня: я был слишком близок к тому, чтобы сотворить с этим мерзким человеком что-то ужасное.
– Вы лжете… – произнес я и, оттолкнув голову Крота, схватил его рюкзак. Крот с необыкновенным проворством, какого я от него не ожидал, тоже вцепился в рюкзак, не позволяя мне оторвать его от земли. Мне показалось, что рюкзак был необыкновенно тяжел.
– Нет ее там! – хрипло закричал он. – Я сказал вам правду! На кой хрен мне эта карта, если ее совсем нетрудно запомнить во всех деталях! Я знал, что вы попытаетесь отобрать ее у меня, и сжег ее!
Ах, какая же скотина этот Лобский! Я сразу почувствовал и притяжение земли, и тяжесть в ногах, и слабость в руках, и обессиленно рухнул на листву. Крот, очень недовольный моим поведением, торопливо приглаживал взъерошенные волосы, словно я на людях сорвал ему парик, обнажив лысину, и теперь Крот спешил прикрыть свой стыд.
