– Лобский! Да возьмите же себя в руки!
– Кирилл, дорогой мой, умоляю вас! Я еще никогда никого так не просил…
Плечи его дрожали. Он продолжал стоять на коленях и плакал с закрытыми глазами. Не в силах больше видеть такое унижение, я встал и пошел к реке. Марго догнала меня.
– Ты пойдешь? – спросила она.
– Да.
Марго фыркнула:
– Как быстро он тебя уломал.
– Да не могу я ему отказать! Не могу! – крикнул я, обозлясь не столько на Марго, сколько на себя. – Я не переношу все эти слезы и сопли! Он же умрет, если я ему откажу! Он мне всю душу вымотает! Ты представляешь, до какого отчаянья надо дойти, чтобы вот так, на коленях, стоять передо мной и тобой!
– Странно, – пробормотала Марго.
Она недоумевала. Я задал ей задачку, которую она не смогла решить. Проблема, не стоившая, по ее мнению, выеденного яйца, превратилась в камень преткновения. Я видел, как Марго машинально вынула из чехла мобильный телефон, включила его, потрясла, постучала пальцем по дисплею. Лицо ее исказили ненависть к мобильнику и раздражение. Связи не было. Палочка-выручалочка не работала. Кажется, впервые в жизни Марго была бессильна что-либо сделать, ибо обстоятельства играли против нее.
– Я его сейчас выкину! – произнесла она, сжимая мобильник, как гранату, и взглянула на меня так, будто я приглянулся ей в качестве мишени.
Я подошел к реке и стал извлекать из-под завалов свой рюкзак. Тетя Алла ходила вокруг меня, постепенно сокращая радиус орбиты. Марго все еще пряталась от дождя под деревьями, а Крот стоял слишком далеко, чтобы подслушать. Я присел у рюкзака, исподлобья глядя на женщину. Удачнее момента быть не может. Ну что же она медлит, будто забыла те важные слова, которые хотела мне сказать! Быстрее, пока никто не подошел!
– Кирюшенька, – негромко произнесла тетя Алла и боязливо покосилась на Крота.
– Да, я слушаю, – процедил я. – Говорите быстрее!
– Не знаю, как начать… Мне так неудобно говорить об этом… Не могли бы вы – простите за откровенность – попросить у Лобского для меня глоточек спирта. Что-то меня знобит, наверное, я простыла…
Это и есть ее «что-то важное»?! Злость переполнила меня и была готова перелиться через край. Каждый считал своим долгом использовать меня по своему усмотрению. Каждый видел во мне лишь средство для достижения своих целей! Мне надоела эта пластилиновая роль! И эта нелепая компания мне тоже надоела! И Морфичев надоел, потому что мысли о нем не выходили из головы! И Ирэн надоела со своей оригинальностью и непредсказуемостью. И лес мне надоел. И комары! Я хочу быть один! Один!
Я закинул рюкзак за плечо и быстро направился по пляжу к скальной стене, издали похожей на краюху черного хлеба с пористым срезом да грубой кряжистой коркой, с которой зелеными чубами свисали ветви кустов. Вскоре меня догнал Крот. Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, он пошел рядом и, задыхаясь от нагрузки, торопливо заговорил:
– Я вам очень благодарен… Вот увидите, вы потом признаетесь, что я был прав… Спасибо вам, спасибо… Я, конечно, понимаю, что Марго навязывает вам негативное отношение ко мне…
Он еще что-то говорил, но я его не слушал. Третьей к нам присоединилась тетя Алла. Она выглядела неважно и ничего не говорила, но сил ей придавали мысли о спирте. Марго плелась сзади на некотором удалении. Должно быть, она до сих пор пребывала в глубоком недоумении по поводу того, что ей пришлось подчиниться и уступить чужой воле, что, надо полагать, с ней случалось крайне редко.
Река ушла в сторону, а мы стали подниматься по сыпучему каменистому склону к подножию стены. Ее поверхность, изборожденная вертикальными складками, казалась неприступной. Слоистые камни блестели от дождя и отливали сиреневыми, багровыми и вишневыми тонами. Чем ближе мы подходили к этому исполину, тем более высоким и отвесным он казался.
– Это самое трудное препятствие на маршруте, – сказал Крот, глядя на стену глазами забитой собаки, стоящей перед свирепым хозяином.
– Откуда вы знаете, что самое трудное? – спросил я. – На карте, которую вы сожгли, так и было написано: самое трудное препятствие?
– Нет. На карте это место было обозначено как Скала Слез. И отсюда же начинается альтернативный маршрут, в обход, который займет три дополнительных дня. Но только здесь есть право выбора, потому что место очень опасное.
Мы подошли к самой стене. Я скинул рюкзак и, задрав голову, посмотрел на вершину, к которой прицепилось рыхлое облако. Поверхность стены была скользкой и хрупкой. По многочисленным трещинам, как по желобкам, стекала дождевая вода.
– А пойти в обход не желаете? – спросил я, хлопая ладонью по стене, словно по крупу норовистого коня.
– Кирилл, дорогой! Три дня лишних! В обход я бы и без вас пошел.
– На такую гору без ста грамм не взберешься, – высказала мысль тетя Алла.
Я думал о том, как на эту стену будет взбираться Морфичев, если ему взбредет в голову идея увязаться за нами. А если Ирэн с ним, то как поднимется она? Есть ли у нее скальное снаряжение?
– Как вы думаете, Лобский, – обратился я к Кроту, вытряхивая из рюкзака веревки и скальное «железо», – те люди, которые уцелели, пойдут этим же маршрутом?
– Не берусь судить, в какую именно сторону пошел Акулов. Но Ирэн и ее напарник никак не могли здесь оказаться. Вы же не хуже меня знаете, что они высадились в другом месте, значит, у них другой маршрут.
