– Миша, – представился один и протянул Расиму руку.
– Сережа, – сказал второй.
Гешка отошел, чтобы не мешать их разговору.
Однажды после обеда Жора прогуливался по палате, опираясь о спинки стульев. Абдуллаев спал, а Гешка читал, потому сразу и не понял, что случилось.
Жора шаркал-шаркал тапочками по полу, а потом потихоньку опустился на стул, положил руки на стол, а на них – голову. Наступившая тишина насторожила Гешку. Он повернул голову, взглянул на Жору и похолодел от страха: так он был похож на сидящего под валуном Яныша. На крик прибежали врачи; за руки и ноги вынесли Жору из палаты. Через полчаса Гешка узнал у Наденьки, что у Жоры остановилось сердце, и целая бригада врачей в реанимации пытается запустить его снова.
Жору «вытащили», как немногословно рассказала медсестра, но в палату его не вернули, и Гешка никогда больше его не видел.
В середине января Гешку комиссовали из армии и выписали из госпиталя. Домой он ехал на служебной отцовской «Волге».
Уже на третий день Гешка почувствовал, что жить в квартире отца он больше не может. Но не квартира была тому причиной. С отцом Гешка встречался лишь за ужином, и там все их общения сводились к нескольким ничего не значащим фразам. Как-то отец осторожно напомнил Гешке, что тому надо готовиться к экзаменам в институт. Гешка вдруг вспылил, стал нести какую-то чепуху о том, что ему все надоело, что он хочет вернуться в разведроту и дослужить, что должен отомстить за Яныша… Отец после этого валидол принял, ссутулился, совсем перестал быть похожим на генерала. Гешка чувствовал себя виноватым, но виду не показывал. Как-то он попросил у отца денег на поездку в Сачхере.
– Зачем тебе в Сачхере? – насторожился отец.
– Я должен разыскать Гурули.
– Это что, так срочно?
Отец молча надевал перед зеркалом шинель и папаху, молча застегивая золоченые пуговицы с выпуклыми гербами, и казалось, что он всецело поглощен этим занятием.
– Давай поговорим о Сачхере вечером, – наконец сказал он и быстро вышел из дому.
Через час зазвонил телефон. Гешка схватил трубку, он почти был уверен, что это отец, что сейчас он скажет насчет билета в Тбилиси, но в трубке раздался незнакомый голос:
– Ты уже вернулся, генеральский отпрыск?
– Кто это? – раздраженно спросил Гешка.
– Спустись вниз, узнаешь.
«Брат Сидельникова», – вспомнил Гешка и устало произнес:
– Отстань от меня.
– Тебе будет очень больно, – пообещал голос.
– Я знаю, – ответил Гешка и положил трубку.
За ужином отец сказал:
– Я звонил твоему хирургу, он строго-настрого запретил всякие поездки. Полный покой! Никаких нервных и физических нагрузок.
Гешка перестал есть. Он опустил вилку и хотел уже было возразить отцу, что прекрасно себя чувствует, как отец добавил:
– Наверное, тебе будет лучше у меня на даче. Поживи там недельку, а потом посмотрим… Собирайся, Саша заедет через час.
Гешка не стал спорить…
На даче он заложил камин поленьями, откупорил бутылку вина и, глядя в огонь, просидел в кресле до глубокой ночи.
Утром он обнаружил исчезновение своей дубленки и сапожек. «Саша незаметно вчера увез, – понял Гешка после долгих и бесплодных поисков. – Домашний арест. В тапочках, конечно, я далеко не уйду».
К обеду прапорщик приехал снова, привез полный пакет продуктов. Геша попросил его вернуть одежду.
– Нет, не могу, – отказался наотрез Саша. – Твой батя меня повесит, если узнает.
– Тогда вообще не приезжай! – обозлился на него Гешка. – И передай моему бате, что я никого не хочу видеть, понял? Если привезешь опять эту дурацкую жратву, все выброшу в сортир!
– Придурок, – буркнул Саша, сел в «Волгу» и уехал.
Гешка позвонил Тамарке. Услышав ее голос, он невнятно спросил, до которого часа работает прачечная. Тамарка не узнала его, зло фыркнула: «Номер аккуратней набирай, чайник!» – и положила трубку. Второй раз он позвонил поздно вечером. Трубку поднял отец.
– Откуда мне знать, где ее носит! – ответил он, когда Гешка поинтересовался, где Тамара. – А кто ее спрашивает?
Гешка ответил: «Фарцовщик».
Утром он звонил опять.
– Это снова ты, фарцовщик? – с легкой иронией спрашивал его Тамаркин отец. – Передать что?
