Е Цзы
Огонь
1
Лицо у помещика Хэ пепельно-бледное, крутые брови нахмурены, губы плотпо сжаты.
Волоча по полу туфли, он ходит взад и вперед по комнате. Во рту у него кальян; вода в кальяне бурлит, синий дымок выходит из ноздрей и, клубясь, рассеивается в воздухе.
Приближается середина осени. Темнота за окном вселяет в душу страх; па небе ни единой звездочки. Комната освещена маленькой лампочкой, стоящей на кушетке; крохотное пламя то п дело вздрагивает. Все вокруг погружено в тишину, лишь изредка слышится собачий лай, который болью отдается в сердце – словно предвещая недоброе.
Помещик злобно топнул ногой и посмотрел на женщину, лежавшую на кушетке, жену слуги Гао, по имени Хуа, по прозвищу Тыква.
– Ну что, спать ляжете? – кокетливо спросила она. – Напрасно думаете о всяких пустяках! Все равно никому не удастся вас провести.
– Дура! Что понимают бабы?! – разозлился помещик и опять заходил по комнате. Наконец лег рядом с женщиной, отложил трубку в сторону и, уставившись в потолок, попытался сосредоточиться. Но в голове царил хаос, трудно было отделаться от навязчивых мыслей. Хуа взяла трубку и разожгла ее для господина.
– Вот вы никогда меня не слушаете! А я ручаюсь, что этим людям ничего не удастся сделать. Цин Мин- лу чепуху болтает. Ничего особенного не случилось, зря всполошились. К чему волноваться и на всю ночь лишать себя покоя? – Она подала ему трубку.
Помещик ничего не ответил. Протянул руку за трубкой и ущипнул женщину за ягодицу.
– Ай! Хозяин, озорник вы этакий! – Хуа вильнула бедрами.
Помещик сделал несколько глубоких затяжек. Трубка еще не была докурена, а им снова овладели мрачные мысли. Он заворочался, поднялся с кушетки и, охваченный беспокойством, нервно зашагал по комнате.
Ему казалось, что в деревне не все ладно. Пожалуй, последние события нарушат планы, которые он вынашивал вот уже два года. Эти негодяи просто бесчинствуют. В прошлом году они себе такого не позволяли… Надо насчет этого с кем-нибудь посоветоваться, что-то предпринять. И он велел Хуа позвать Ван Ди-синя.
– Он давно спит, – лениво ответила женщина.
– Ну и что! Разбуди!
– Ох и надоело! До чего же вы трусливы! Прямо как заяц. Всякая болтовня вас пугает. Правду говорят…
– Молчи, ведьма! – оборвал ее помещик.
Ван Ди-синь по голосу узнал Хуа, вскочил с постели и обнял ее.
– Вот не ожидал! Какая ты добрая!
– Отстань! Господин зовет, вставай скорее! Он ждет тебя в курительной комнате.
– Что за дела в полночь?
– Наверно, хочет поговорить о сборе аренды.
Ван Ди-синь вновь привлек к себе женщину.
– Да ну тебя!
К хозяину они вошли вместе. Ван Ди-синь пропустил Хуа вперед и трясущимися губами спросил:
– Что прикажете, господин?
– Подойди, Ди-синь. – Помещик нахмурился. – Сядь вот тут, есть одно дельце.
– Слушаю, господин. За вас я готов в огонь и в воду. Разве можно забыть своего благодетеля?
– Да, ты порядочный человек, именно поэтому я хочу с тобой посоветоваться. Именно поэтому… – Помещик многозначительно помолчал и продолжал: – Скоро праздник середины осени, а сборщика аренды, вопреки обычаю, пригласили лишь немногие; большинство арендаторов об этом и не заикаются. Вчера Мин-лу сказал, будто некоторые не думают платить аренду. Ты об этом что-нибудь слышал?
Ван Ди-синь неопределенно хмыкнул.
– Разумеется, слухи и до меня дошли, – ответил он. – Арендаторы и вправду что-то замышляют. Даже Линь Дао-сань, Гуй Шэн, Ван Лао-да с ними заодно. Собственно говоря, я не собирался сообщать вам, хотел раньше разузнать толком обо всем. Но раз вам стало известно, скажу: по-моему, нам нужно заранее подготовиться.
– Как именно? Что ты предлагаешь?
Качая головой так, будто у него созрел план действий, Ван Ди-синь приблизился к помещику и стал что- то шептать ему на ухо. Тот засмеялся.
– Значит, только эти?
– Есть еще, но главари – Лай Лао-да и Ли-цю, сын Цао Юнь-пу. Да вы не беспокойтесь. Сколько бы их ни было, им не провести нас.
– Вот и я то же самое говорю, а господин не слушает. Такой трусливый, боится этих скотов… – вмешалась в разговор Хуа, переводя взгляд с Ван Ди-синя на хозяина.
– Что понимают бабы! – буркнул помещик. Но теперь у него появилась некоторая уверенность, и он облегченно вздохнул. Помолчав немного, заметил: – Ладно, пусть будет так. Иди спать, Ди-синь. Скоро светать начнет. Утро вечера мудренее.
В дверях Ван Ди-синь обернулся, красноречиво взглянул на Хуа; та украдкой сделала ему знак рукой, затем подошла к двери и с шумом ее захлопнула.
2
Ночь выдалась прохладная. Сквозь тучи пробивалась луна, заливая все вокруг серебряным светом. Воды озера Волун были гладки, как зеркало, лишь изредка ветерок нагонял мелкую зыбь.
Издалека группами по два-три человека к озеру шли люди. Толпа на берегу, у клена, росла. На середине озера появились две лодки и тоже направились к клену; по воде побежали круги.
Лодки неслышно пристали к берегу; в них друг за дружкой стали прыгать люди.
– Отчаливай, Эр Ба-цзы!
– Больше никто не придет?
– Нет. С Цюэ-тоу что-то случилось.
Голоса звучали приглушенно. Кто-то тихо оттолкнулся шестом от берега. За мысом Шэтоуцзуй лодки повернули и причалили к острову Усун.
Люди бесшумно высадились на берег. Навстречу вышел Лай и помахал рукой:
– Сюда! Сюда!
Шли уже знакомым путем. Пробирались по узкой тропке среди зарослей камыша и через несколько поворотов очутились на открытом месте.
Вокруг стояла тишина. Настроение у всех было приподнятое: такие же собрания проводили крестьянские союзы в двадцать шестом – двадцать седьмом годах.
– Говорите не очень громко, – предупредил Лай. – Все собрались?
– Пожалуй, все, кроме Цюэ-тоу. Сейчас пересчитаем: один, два, три, четыре… Да, тридцать один человек!
Чтобы удобнее было разговаривать, Лай предложил сесть потеснее.
– Старший брат, начинай! – сказал Ли Хань-цзы. – А кто будет мешать, отведает моего кулака! – Его вспыльчивый нрав был всем известен.
– Согласны! Согласны! Пусть старший брат говорит первым! Не мешайте ему!
«Согласны!» – этот возглас, впервые прозвучавший в двадцать шестом – двадцать седьмом годах, вновь ожил на устах людей.
– Говори, брат! Согласны!
– Согласны! Согласны!
– Хорошо! – Лай быстро поднялся и, жестом успокоив людей, тихо заговорил: – Отцы и братья! Не будем терять время попусту! Мы собрались здесь не для того, чтобы выслушивать чьи-то указания и поучения, – пора потолковать начистоту. Кто прав – с тем согласимся; кто ошибается – того поправим. Вместе думать
