Наглые, назойливые бачи, как мухи навозные, зашныряли возле машин. Отдельные по-русски шпарили будь здоров, в основном матом. Вьются бачи, суют, суют всякую мелочь, чтоб купили шурави; двое барахлом торгуют, а четверо зыркают, что бы спереть.
– Я тебе щас такой бакшиш покажу! – заорал рядовой Чириков и затряс гранатой.
Через дорогу, напротив от машин Шарагина, остановился красно-белый рейсовый пассажирский автобус. Вскоре он двинулся дальше, оставив стоять старика-афганца, на спине которого, обхватив руками за плечи, сидела девочка лет четырех-пяти. Медленно сгибая трясущиеся колени, старик положил девочку, встал, растерянно оглядываясь. Справа, особняком, сидели за чаем индусы-дуканщики, слева сошлись бородачи с автоматами, долго приветствовали друг друга, лобызались, прикладывались щеками.
Нерешительно, по-холопски пригибаясь, съежившись, подошел старик к дуканщикам, постоял над ними, промямлил что-то, указывая рукой на девочку. Дуканщики окинули его презрительными взглядами, пожали плечами. Индусы и думать о нем забыли, а старик не уходил, топтался на месте, крутил головой, наконец, остановил прохожего. И тому было некогда выслушивать.
И он представил, как его родимая дочурка бегает по травке в беленьких трусиках, порхают бабочки, а Лена лежит на одеяле с книжкой, греется на солнышке…
Шарагин наблюдал за растерянно стоящим стариком, который то и дело
исчезал из виду, когда по дороге проезжала машина и загораживала его. Афганец топтался на месте, поглядывал на девочку, которая как-то странно завалилась на бок, на дуканщиков.
– Герасимов!
– Я!
– Ну-ка, сбегайте, товарищ солдат, приведите-ка мне переводчика из агитотряда. Не узбека только, а русский там – младший лейтенант. Пусть узнает у деда… Какого? Вон, переходит дорогу! Пусть узнает, что стряслось с девочкой его! Все понятно? Бегом! Саватеев, Сычев, за мной. – И Епимахову, который подошел к БМП:
– Присмотри-ка за хозяйством.
Спроси кто Шарагина, почему вдруг его затронули проблемы дряхлого афганца, не ответил бы, просто, скорее всего, на тот конкретный момент, ничто другое не занимало лейтенанта, и еще показалось ему, что девочка плачет.
Сбивчиво, многочисленными жестами, по-мужицки бестолково объяснялся афганец.
– У него внучка ранена. Пуля в плечо попала. Врач нужен, – переводил младший лейтенант.
Солдаты перенесли девочку через дорогу, положили на траве, недалеко от БМП и машин агитотряда.
– Чириков!
– Я!
– Ищите врача!
– Есть!
Шарагин повернулся к переводчику, словно оправдывался:
– Я-то думал, может быть, ее в автобусе укачало. Потом вижу, она на бок завалилась…
Посланный солдат вернулся без врача.
– Где Айболит?! – недовольным голосом спросил Шарагин.
– Он там, товарищ лейтенант, с афганцами обедает… Говорит, скоро придет…
Набежали любопытные афганцы, человек тридцать, толкались, карабкались на плечи друг другу.
– Разогнать! – приказал Шарагин.
