— Барбара может заслуживать все что угодно, но использовать в пьесе болезнь, по-моему, опасно, у многих могут возникнуть свои ассоциации. Касаясь такой темы, можно затронуть настоящую человеческую беду.
— Я, пожалуй пойду оденусь, — вдруг с тревогой сказала Стелла и выскользнула из комнаты.
— Поторопитесь! — крикнул я ей вслед, с огорчением обнаружив, что уже больше десяти часов. Мне вовсе не хотелось, чтобы Стелла опоздала домой. Отшвырнув рукопись, я схватил фонарик и через оранжерею побежал в гараж. Памела поспешила за мной, чтобы помочь справиться со старой рассохшейся дверью — при таком ветре с ней обычно приходилось вступать в единоборство. Я подогнал машину к выходу из оранжереи, и мы подняли верх. Западный ветер принес с собой дождь.
— Захвати, пожалуй, пальто, — посоветовала Памела, когда мы снова вошли в дом.
В дверях она окликнула Стеллу, но тут же повернулась ко мне и сказала:
— Родди, я просто потрясена твоей пьесой! Ничего подобного я не видела и не читала. Сногсшибательно!
— Думаешь, она пойдет?
— Обязательно! В ней есть все яркие характеры, тонкая ирония, сочный диалог, юмор и хорошо закрученный сюжет.
Мне было ужасно приятно это слышать. Я собирался проникнуть в мир театра, вскрыв его, точно устрицу, моей пьесой. А потом…
Памела побежала наверх, и вдруг я услышал ее пронзительный крик. Я бросился за ней. На площадке лежала Стелла, она была без чувств.
Я поднял ее, отнес вниз и положил на кушетку; лицо у Стеллы было белое как мел, а дыхание такое слабое, что на какой-то страшный миг мне показалось, будто она не дышит вовсе. Руки похолодели, она походила на умершего ребенка. Пока мы старались привести ее в чувство, сердце мое сжималось от страха, а Памела дышала часто и коротко, словно всхлипывала. На лице у Стеллы не было никаких следов испуга Я спросил Памелу, не заметила ли она на лестнице чего-нибудь подозрительного, но она только покачала головой. Затем быстро сбегала к себе в комнату за нюхательной солью и шалью и сказала, что наверху ничего необычного нет — все как всегда.
Стелла была в глубоком обмороке, долгое время она не выказывала никаких признаков жизни, а потом, как раз когда я совсем впал в панику и стал думать, что надо разбудить Лиззи и вызвать доктора Скотта, дыхание ее стало более отчетливым и губы порозовели. Она открыла глаза. Я так обрадовался, словно моя собственная душа побывала на пороге смерти и вернулась обратно.
— Что со мной? — прошептала она. — Что случилось?
— Ничего, дорогая, — успокоила ее Памела. — Вы упали в обморок на лестнице и сколько-то там пролежали. — По щекам Памелы струились слезы. Она налила Стелле бренди, но ту так трясло, что она не в состоянии была пить. Однако она постаралась взять себя в руки и послушно сделала небольшой глоток. На минуту она прикрыла глаза, потом снова открыла их, посмотрела на нас и улыбнулась, отчего тени на ее щеках сгустились.
— Не беспокойтесь, я ничего не видела, — произнесла она слабым голосом.
Я почувствовал безмерное облегчение Памела перевела дух. Но она не могла успокоиться: поправляла под головой Стеллы подушки, подбрасывала дрова в камин, зажгла спиртовку под кофейником.
— Почему же все-таки вы упали в обморок? — спросил я Стеллу и тут же добавил: — Впрочем, это неважно.
— Представления не имею, — ответила она и осведомилась, который час.
Было всего без двадцати минут одиннадцать, это казалось невероятным. Стелла попросила меня позвонить деду:
— Пожалуйста, скажите ему, что у меня начался мой обычный противный озноб.
— Ей можно ехать домой? — спросил я Памелу. — Что мне сказать капитану?
— Наверно, ей не следует выходить, — озабоченно ответила Памела. — Она снова может потерять сознание. Знаете, Стелла, я бы вас сейчас же уложила в постель, оставайтесь у нас на ночь.
— Да, — ответила Стелла умоляюще, — пожалуйста, разрешите мне у вас переночевать.
Она все еще была очень бледна и продолжала дрожать. Конечно, самое лучшее для нее было бы как можно скорее согреться, но безопасно ли ей ночевать в «Утесе»? Вдруг ей здесь что-нибудь угрожает? Я стоял, глядя на Стеллу, и мучился, не зная, какое решение принять.
Ее темные глаза, встревоженные и смущенные, встретились с моими:
— Ну пожалуйста, пожалуйста, не беспокойтесь так, — сказала она.
— Вы уверены, что вам лучше ночевать здесь? — спросил я.
— О да!
— Вы уверены, что не видели ничего, что могло напугать вас?
— Совершенно уверена.
Голос у нее был слабый и дрожал. Да, наверно, ей лучше остаться.
К телефону подошел капитан Брук. В его голосе я не услышал тревоги. Наверно, он считал, что Стелла у себя в комнате. Когда я представился, он повторил мое имя, не скрывая удивления и неудовольствия. Мне ничего не оставалось, как проигнорировать его тон.
— Мисс Мередит обедала у нас, — сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало так, будто я говорю о чем-то, что он безусловно одобряет. — И мне очень жаль, но она неважно себя чувствует. По ее словам, у нее обычный озноб. Сейчас приступ — он был не очень сильный — прошел, и она отдыхает. Если вы не возражаете, моя сестра хотела бы поскорее уложить ее в постель.
Наступило молчание, потом капитан спросил сдавленным голосом:
— Стелла может подойти к телефону?
— Мы всячески стараемся ее согреть, а телефон в холле.
Он медленно сказал:
— Стелла подвержена таким ознобам — говорят, это нервное. Она что… она перенесла какое-то потрясение?
— Нет.
— Вы в этом уверены? — Он был очень взволнован.
— Она говорит, что ничего необычного не было и у нас нет оснований считать, что это не так.
— Никаких оснований?
В его тоне послышалось горькое, почти презрительное недоверие, но я твердо ответил:
— Никаких, капитан Брук. И я рад возможности сказать вам об этом. Наша служанка распространяет сплетни, о которых вы, несомненно, слышали; мы полагаем, что им верить нельзя.
— Вы можете мне в этом поручиться?
— Я уже поручился.
— Вы сами не сталкивались с тем, о чем ходят слухи?
— Мы слышали слабые звуки неизвестного происхождения, видели мерцающий свет, испытывали приступы страха и отчаяния. Это все.
Капитан помолчал. Его мучили сомнения, правду ли я говорю. Но тут уж я ничего не мог поделать.
— Стелла должна вернуться домой, — сказал он.
Я помедлил, вспоминая бледное, измученное лицо Стеллы.
— Вы хотите, чтобы я поднял ее и повез в Уилмкот вместо того чтобы дать ей уснуть?
Капитан молчал, но я чувствовал, как в нем закипает гнев, и понимал, что по телефону он воли себе не даст; я ждал. Сражение продолжалось.
— В каком она состоянии?
— Слаба, ее бьет дрожь, в остальном ничего.
— Мне бы хотелось поговорить с мисс Фицджералд.
Я позвал Памелу.
Она заговорила очень мягко:
— Капитан Брук, Стелла просит передать вам, что с ней ничего страшного не случилось, просто один
