Испуганный Мурч подлетел в воздух, приземлился, выгибая спину дугой, и, загребая задними лапами, унесся в коридор, подальше от обезумевшей хозяйки.
Она осторожно оперлась на стреляющую болью ногу. Хромая, сделала шаг, другой, прислушалась к ощущениям. Тело болит зверски, но передвигаться удается.
Правда, со скоростью престарелой черепахи.
Меняя повязку на колене, Таня чуть не расплакалась – казалось, вернулись дни далекого детства. Только перебинтовать сочащееся кровью из трещин в запекшейся корочке колено теперь было некому. Кроме ее самой.
Пересчитав деньги, решила, что лучше разориться и доехать на такси, чем рисковать выпасть из автобуса.
Кофе, бутерброд – и она похромала к Нижней Первомайской на поиски машины.
Только сев в машину и, назвав водителю адрес, она поняла, что не позвонила заранее Паше, который запросто мог уехать на вызов.
Охнув, Таня набрала номер его мобильного.
– Да, Танечка, слушаю тебя, – голос старшего лейтенанта Нижегородцев, как всегда, когда он слышал Таню, становился теплым и приобретал нотки, с которыми любящий девушка обращается к милой внучке. Надо сказать что «дедушка» был на пару лет старше Татьяны.
– Паша, я уже еду к тебе. Ты на месте то будешь?
– Что ж ты раньше не позвонила то? Но, да, буду.
Нижегородцев встретил ее на крыльце ОВД – выбрался из кабинета перекурить. Увидев, как она хромает через двор, отправил окурок в урну и устремился навстречу.
Таня предупреждающе подняла руку:
– Так! Только никакой помощи и поддержки. У меня еще и плечо болит зверски.
– Что с тобой? Что стряслось? – Паша выглядел искренне обеспокоенным.
– Не поверишь – в аварию попала.
– Ох, ну ты же подумай!
– Ладно, Паша, это все потом. Пойдем, ты ж меня не о царапинах беседовать позвал.
В кабинете, который Нижегородцев делил с двумя другими операми, к счастью по случаю Первомая никого не было, и Таня почувствовала облегчение. Отвечать еще на чьи-нибудь вопросы, рассказывать, что да как, не было ни малейшего желания.
– Кофе, чаю? – предложил хозяйственный Паша.
Она помотала головой – ничего не хотелось. В гибель Нифонтова до сих пор не верилось. Все казалось, что это дурацкая шутка, и тянуло обернуться – вдруг Костик выглядывает из-за двери и хихикает.
Но, нет. Паша всерьез готовится снимать показания.
– Танюш, тут штука такая. Судя по всему, дело Костино у нас отберут, так что, будь готова, что тебя снова вызовут.
– И кто заберет? – поинтересовалась Таня.
– Те, кто и прочие расчлененки забрал.
– А кто они, эти «те же»?
– Так! Гражданка Береснева! – хлопнул по столу блокнотом Паша. – это я у вас показания беру. Так что, приступим.
И они приступили.
Несмотря на простоватую внешность румяной деревенщины и гыкающий говорок, старший лейтенант Нижегородцев обоснованно считался толковым и подающим большие надежды опером. Что и доказал в очередной раз, вынув из Татьяниной памяти такие подробности ее разговоров и встреч с покойным капитаном, что она сама удивлялась, как умудрилась это запомнить.
Поставив последнюю точку, пододвинул бумаги Тане:
– На, расписывайся.
Аккуратно ставя подписи там, где указывал Нижегородцев, она негромко спросила:
– А все же, что с Костей случилось? Получается, ведь, что когда я в дверь звонила, его уже убили, так?
– По всему, так выходит, – развел руками Паша. – Но, ты скажи лучше, что с тобой стряслось?
Он явно старался увести разговор от смерти капитана, и Таня решила не настаивать.
Вкратце пересказав события вчерашнего дня, она умолчала и о странном ударе и, конечно же, о том, что в зеркале заднего вида не заметила никого и ничего, что могло бы этот удар нанести.
Паша был сугубым материалистом, и потусторонний мир признавал только на телеэкране, и то, после двух-трех банок пива.
– Это что же, ты без машины теперь?
– Ага, совсем. «Гольф» в лоскуты, – пожаловалась Татьяна. – И другая машинка мне не светит.
– А ты погоди расстраиваться. Может, и помогу, – неожиданно подбодрил ее старлей.
– Паша, дарлинг! Всех моих стратегических запасов хватит только на убитую «девятку», а ездить на таком – это стать полуфабрикатом для крематория! Причем, ежемесячно выкладывающим деньги иродам из автосервиса!
Не слушая причитания Татьяны, Паша сосредоточенно жал на кнопки, листая адресную книгу своего мобильника.
Дойдя до нужного имени, нажал кнопку с зеленой трубкой:
– Артур, ты? Ага, я. Артур, хорошему человеку нужна машина. Нет, денег у человека нет. Артур, когда я говорю «денег нет» – это совсем нет. Она честная работающая девушка.
Голос Паши наполнился укоризной:
– Артур, давай считать, что я этого не слышал. Это мой друг. Действительно – друг. Вот. Прекрасно. Сейчас приедем.
На том конце что-то неразборчиво воскликнули, но Паша прервал собеседника:
– Артур, я еду.
Поднимаясь из-за стола, Нижегородцев аккуратно вложил мобильник в кобуру на поясе и потянулся за пиджаком, висевшим на спинке старого кресла:
– Всё, поехали.
– Куда, Паша?
– Как куда? За машиной! – искренне удивился старший лейтенант.
Сам он ездил на видавшей виды, но идеально отлаженной и ухоженной «девятке». Несколько раз Паша подвозил ее до дома, и каждый раз Таня удивлялась и завидовала его умению водить вроде бы неторопливо, аккуратно, но при этом оказываться в нужном месте в кратчайшие сроки.
Выруливая на улицу, Паша сказал, не глядя на Таню:
– А заберут дело Кости, как и все остальные, парни не из нашего ведомства.
Таня аж выпрямилась. Вот это да. Выходит, не просто так хитрый опер уводил разговор. Неужели, боялся, что его подслушивают? Или просто перестраховывался? Так что же такое происходило с этими убийствами такого, что битый-тертый опер старается не разговаривать в родном кабинете?
Но задавать эти вопросы Таня не стала. Спросила только:
– А кто? «Соседи»?
– Ты понимаешь, вроде и «соседи», да странные какие-то, – не отрывая взгляд от дороги, ответил Нижегородцев, – внешне все тип-топ. Бумаги, печати, полномочия… Но, по идее, главк такое дело забрать должен, как-никак, убийство сотрудника «убойного» отдела. Прокуратура, опять же, должна важняков направить. А вот «нацбеза» там никак не просматривалось. Но приехали серьезные ребята и нам приказали отдать им всё. Причем, не пикая. Я тебя допрашивал, вообще, только потому, что, формально, дело еще в нашем производстве. Подошью твои показания, и отдам с остальными бумагами.
– Паша, а мне ты не боишься рассказывать? – прямо спросила его девушка. Все происходящее начинало напоминать голливудский триллер, и ей хотелось понять, какая роль отводится Татьяне Бересневой. Очень не хотелось быть блондинкой, которой перерезают горло по причине исключительной тупости и никчемности персонажа.
– Не боюсь, Тань. И не просто так рассказываю. В общем, ты поосторожнее. Если кто будет спрашивать
