Кивком головы он указал в сторону побережья:
— Как раз вон там.
— Вы были с ней?
— Нет. Я был здесь, в доме. Перепечатывал на машинке текст своей прощальной передачи по просьбе «Резеньяка». Предполагалось, что по возвращении из отпуска я займу место Эда Лиггета в том телешоу. В «Резеньяке» полагали, что было бы неплохо сделать прощальный выпуск вместо обычного обзора новостей в тот вечер, когда я оставлю радио. Я как раз работал над текстом передачи, когда Мэри… когда моя жена утонула.
— И этим летом вы вернулись сюда опять? — спросила Инид.
— Да.
— Почему?
Зак не ответил.
— Вы уже справляетесь с этим, — произнесла вдруг Инид.
— Что? Как вы сказали?
— Я сказала, вы уже справляетесь с этим. Мой муж был морским лоцманом. Мы были женаты два года, когда он погиб. Его застрелили, — она умолкла и сделала еще один глоток: — Для этого необходимо время. Но вы уже справляетесь со своей болью. Невозможно постоянно жить прошлым, мистер Блейк.
— Благодарю вас.
— Простите, если я была слишком откровенна.
— Не слишком.
— Интервью окончено?
— Если только у вас нет больше вопросов.
— Есть еще один.
— Какой же?
Инид Мэрфи поставила бокал:
— Что вы делаете сегодня вечером, мистер Блейк?
Зак внимательно посмотрел на нее:
— Вы говорите совсем как Веселая Вдова.
— Неужели?
— Правда.
— Это не очень-то любезно с вашей стороны, мистер Блейк. Забудьте мои слова. — Поднявшись, она направилась к двери. — Спасибо за интервью. Я пришлю вам оттиск статьи.
Он поспешно поднялся с кресла.
— Подождите! — он невольно протянул к ней руку, затем опустил. Инид остановилась на пороге, полуобернувшись. Ее голубые глаза смотрели очень серьезно. Ветер плотно прижал ее юбку к бедрам, и она придержала ее рукой с зажатым в ней небольшим черным блокнотом.
— Да?
— Простите мне мою грубость. Сегодня вечером я свободен. — Он вдруг почувствовал себя предателем по отношению к памяти, предателем по отношению к причине, которая привела его сюда. Но в глазах этой женщины сквозила с трудом сдерживаемая боль, и ему не хотелось обижать ее.
— У меня дома сегодня небольшая вечеринка, — объяснила Инид. — Будут некоторые из тех, кто приехал сюда на послезавтрашнюю регату. Я подумала, что и вам у меня будет интересно.
— А как же Пенни?
— Вы можете пригласить няню.
— Весь прошедший год я не пользовался услугами няни.
— Может быть, сейчас самое время начать, — предположила Инид.
— Может быть, — кивнул он в ответ.
— На стене магазина и Менемше расклеены объявления. Десятки нянек. Почему бы вам не пригласить одну из них?
— Хорошо, — согласился он. — Приглашу.
Инид улыбнулась:
— Значит, до вечера. В девять часов, ладно?
— Договорились.
— Мой дом как раз напротив станции морской пограничной службы. На окнах зеленые ставни. За Хоум-Порт.
— Я найду.
— Чудесно. Рада была встретиться с вами, Бронкс.
— Рад был встрече с вами, Бостон, — сказал он и удивился, обнаружив, что улыбается. Он проводил Инид до ее машины, затем поднялся на террасу подождать Пенни. Она вернулась с пляжа лишь полчаса спустя.
— Я потеряла томагавк.
С руками, полными раковин и камешков, она поднялась по ступеням.
— Где? — спросил он.
— Там где-то, в песке. Я положила его, пока искала раковины. Ты когда-нибудь видел красно-бело- синий камень?
— Нет.
— А у меня есть один такой, — она вывалила свою коллекцию у его ног и начала в ней копаться. — Вот, видел?
— Действительно, красно-бело-синий. Очень патриотический камень.
— Да. Я назову его «Камень Джорджа Вашингтона».
— Это похоже на название популярной песни.
Пенни восторженно рассмеялась.
— Послушай, хорошая моя, — начал он.
— Да?
— Ты не могла бы остаться сегодня вечером дома с няней?
— А-а… Ты разве уходишь куда-нибудь?
— Да.
— С мисс Мэрфи?
— К ней в гости. На вечеринку.
— Это хорошо, — кивнула Пенни, как бы соглашаясь с какой-то своей собственной теорией.
— А пока у нас с тобой есть еще несколько дел, — сказал он.
— Каких это?
— Сначала нам надо найти няню, верно?
— Верно.
— А затем мне надо побывать на причале, куда пристают рыбацкие лодки.
— А еще?
— А еще я закажу тебе на ужин омаров в Хоум-Порте. Не возражаешь?
— Знаешь, иногда ты мне нравишься. — Пенни обняла его за шею и поцеловала.
Глава шестая
Джон Клауд был шести футов четырех дюймов росту, с плечами и бедрами футбольного защитника. Его голова, словно высеченная из темного гранита, была массивной, но не крупной. Раскосые черные глаза, неправильные черты лица. Одет он был в холщовые штаны, хлопчатобумажную рубашку и белую брезентовую куртку. Черные волосы были непокрыты.
Он выпрыгнул из лодки на причал и помог выбраться сыну. Двигался он с небрежностью мускулистого человека. Легко было представить себе Джона Клауда крадущимся по лесу за оленем, с луком и стрелами в
