— Ты тоже бы все сделал.
— Я никогда не сделал бы такого, пусть мне целый галлон кислоты плеснули бы в лицо.
— Этому чертову хрену потребовалось полчаса, чтобы дойти. Думаю, он просто сдерживался, чтобы я попотела. Горилла-то дошел сразу, но не Ди Сантис.
— А на хрена ты мне все это рассказываешь? — спросил Алекс.
— Я думала, это интересно.
— По-моему, это мерзость.
— Ну ладно, — сказала она и склонилась к нему. — Давай, милый, это все фигня.
— А это что будет? — спросил Алекс. — Проценты или как?
— Это другое дело. Ну давай, что такое?
Она резко встала и спустила колготы до бедер. Сидя на краю постели, разулась и забралась на кровать. Ее рука немедленно снова нащупала его.
— А почему ты на обратном пути и со швейцаром не повеселилась? — спросил Алекс.
— А почему бы сейчас мне не повеселить
— То, что ты сделала, омерзительно, — ответил Алекс.
— Ну ты и фрукт.
— Да. А ты — дешевая потаскуха.
— Да с чего ты так распсиховался-то из-за этих типов? Тебя же никогда не волновали мои фраера.
— Это не фраера. Эти двое изнасиловали тебя, а это совершенно другое.
— Ладно, все фигня. Я просто была рада выбраться оттуда, вот и все.
— Ага, а если они придут завтра, с другой бутылкой воды, только на сей раз их будет
— Не знаю, что я буду делать завтра, давай-ка лучше думать о сегодняшнем дне, ладно?
— Ты
— А
— Пойди прополощи рот, — сказал он.
Она посмотрела ему в лицо. Глаза ее внезапно сделались страдальческими.
— Ты слышала? — повторил он.
— Да, Алекс.
— Тогда иди.
Без единого слова она встала и вышла из комнаты. Он слышал, как она идет через гостиную в туалет. Шум текущей воды. Прополаскивает горло. «Ах ты, дешевая сучка», — подумал он. Когда она вернулась, его мысли были за миллионы миль отсюда. И пока она возбуждала его руками и ртом, он думал о том, как легко вскрыл замок в вестибюле и замок на двери черного хода в квартире Ротманов, как снял дверную цепочку. Вспомнил о сейфе, о том, как трудно было подцепить дверцу, но он все же это сделал, работал, пока не получилось, и как потом было то облачко дыма… Господи, это же всегда такое наслаждение, этот дымок, вырывающийся из дырки в изолирующем материале.
Генри спросил: «Ну, что тут у нас?» Он вытащил свою лупу, поднес ее к глазам и в первую очередь осмотрел кольцо, чтобы удостовериться, что это то самое, которое он продал Ротманам перед Рождеством. Затем осмотрел браслет и сказал, что он стоит в магазине шесть тысяч долларов, что он старинный, что в нем сто два бриллианта общим весом в восемь карат. «Это дает тебе еще тысячу восемьсот долларов, Алекс». Там была еще пара платиновых клипсов с двадцатью восьмью бриллиантами — в целом на три карата, восемнадцатикаратная подвеска из белого золота с алмазами и опалом и двойная нить искусственно выращенного жемчуга — всего семьдесят семь жемчужин — с застежкой из желтого золота в четырнадцать карат, а также золотые женские часики в восемнадцать карат с четырнадцатью бриллиантами «маркиза» на браслете. Мистер Ротман вместе с драгоценностями жены держал в сейфе кое-что свое — кольцо из желтого золота в четырнадцать карат с рубином в семь карат, пару запонок из белого золота в восемнадцать карат с нефритом и пару простых золотых запонок, которые Алекс оставил себе. Он также придержал золотые сережки, которые нашел в шкафу, — те самые, с алмазными розочками. В целом он получил от Генри девять тысяч, обещанных за кольцо, и сверх того восемь тысяч четыреста баксов за остальное. Это был очень хороший кусок. Конечно, не тот, что встречается раз в жизни, даже не самый лучший из тех, что ему попадались, но за несколько часов работы это вам не кот начхал.
Он отвернулся, когда Китти попыталась поцеловать его в губы.
Потом она встала и пошла в кухню. Он услышал, как она открывает холодильник. Надел трусы и пошел к ней. Она стояла у окна и пила пиво из бутылки. Просто смотрела в окно и пила пиво. Не оборачиваясь, спросила:
— Тебе еще чего-нибудь хочется?
— Да, — ответил он. — Я хочу получить назад мои две тысячи.
— Получишь, не беспокойся, — сказала она.
— Я хочу получить их через неделю.
— Хорошо, — согласилась она.
— В пятницу.
— Хорошо.
Она отпила еще пива и снова уставилась в окно. Он не понимал, что она там высматривает. Там были только крыши.
— Мой брат любил гонять голубей, — проговорила она тихо-тихо.
— Тут нет голубей, — заметил Алекс.
— Знаю. Я просто так говорю. Кто-то ночью влез в голубятню и подсыпал им отравы в корм. Утром брат пришел и увидел, что они все подохли. Все до единого. Он спустился вниз и сказал: «Китти, кто-то убил голубей». Я сказала: «Купи себе новых». — «Да», — ответил он, пошел в туалет, и я услышала, как он плачет там, за дверью. Я постучала, спросила: «Эй, Оз, с тобой все в порядке?» Он ответил, что все в порядке. Он так и не узнал, кто убил его чертовых голубей. — Она поставила бутылку на стол у мойки, отвернулась от окна и тяжело вздохнула. — Ладно, я пошла. Думаю, к пятнице у меня будут две тысячи.
— Я не шучу. Я хочу получить их обратно, — повторил Алекс.
— Я знаю.
— Просто чтобы ты поняла.
— Я понимаю, — сказала она и прошла мимо него. Он вернулся в гостиную, включил телевизор и, пока она одевалась в спальне, смотрел какую-то викторину. Через несколько минут она вышла, постояла рядом с его стулом, немного посмотрела вместе с ним викторину. Оба молчали. Когда началась реклама, она сказала:
— До следующей недели, Алекс.
— Я буду здесь, — буркнул он.
У входной двери она остановилась, обернулась и добавила:
— Они были просто как обычные клиенты, — и вышла из квартиры.
Когда через полчаса снова зазвонил дверной звонок, Алекс подумал, что это снова вернулась Китти. Он почти надеялся. Теперь, когда она ушла и он потерял ее, оставалось лишь рвать на себе волосы оттого, что не получил от ее визита удовольствия на всю катушку. Она ведь ничего для него уже не значит, так какого же черта его волнует, что она была с кем-то еще? И все же то, что она сделала, совсем никуда не годилось. Просто совсем никуда. Она должна была сопротивляться, должна была спросить: какие такие проценты, о чем вы тут треплетесь, парни? Кислота там или нет, она не должна была сдаваться. К тому же в бутылке скорее всего была вода. Хоть раз дашь слабину — и все. Никогда не показывай своей слабости, или ты конченый человек. Это он усвоил в Синг-Синге от Томми. Ладно, черт с ней, она просто шлюха. И все же он надеялся, что это звонит она.
Он посмотрел в «глазок».
В коридоре стоял Энтони Хокинс. Алекс по-прежнему был в исподнем.
