Сейчас уже одиннадцать, в это время обычно приносят почту.
Она бесшумно прикрыла за собой дверь, и Бенни остался один. Заинтересовавшись библиотекой Гануччи, он приблизился к книжным шкафам, полностью занимавшим одну из стен кабинета, и с удивлением обнаружил, что все книги, стоявшие на полках, были в дорогих кожаных переплетах ручной выделки. Пожав плечами, он резко повернулся на каблуках и направился к письменному столу. Потом уселся в коричневое кресло на колесиках и довольно зажмурился – кожа приятно скрипнула под ним, когда он шевельнулся, устраиваясь поудобнее. Бенни снял трубку и быстро набрал хорошо знакомый ему номер в Манхэттене. Жанетт Кей взяла трубку только после третьего звонка.
– Алло? – услышал он ее голос.
– Это Бенни, – сказал он. – Наверное, я тебя разбудил. Ты спала?
– Нет, – пропела она, – Только-только встала.
– Записку мою нашла?
– Какую записку?
– Я оставил тебе записку на дверце холодильника.
– Нет, я ее не видела.
– А к холодильнику ты подходила?
– Сейчас как раз стою возле него, – фыркнула Жанетт Кей.
– Отлично. Так ты видишь мою записку?
– Да, конечно вижу. А что в ней?
– Я написал, что собираюсь уехать в Ларчмонт.
– Ах вот оно что! Ладно. А когда ты едешь?
– Я уже здесь.
– Где?
– В Ларчмонте.
– А-а-а… а я решила, ты хочешь предупредить, что уезжаешь в Ларчмонт.
– Но ведь когда я писал тебе записку, я же еще только собирался уехать, верно? Я-то ведь еще был там, а не здесь!
– О! – откликнулась Жанетт, немного поколебалась, потом недовольным тоном произнесла:
– Вот поэтому-то я и ненавижу разные записки!
– Ладно, проехали. Так вот, я скоро вернусь, но сначала мне придется заскочить ненадолго в Гарлем, взять кое-какую работенку, так что дома буду во второй половине дня – О'кей! – откликнулась Жанетт. – Мы идем куда-нибудь?
– А тебе хотелось куда-нибудь пойти?
– Не знаю. А какой сегодня день?
– Среда.
– Среда… но в среду же Беверли…
– Вовсе нет – в понедельник.
– И в среду тоже! Ой, Бен, только не спорь!
– Ладно, так что ты решила?
– Не знаю, – протянула она, – надо подумать. Да и потом, все равно покажут еще раз, верно?
– Ладно, я еще позвоню.
– Пока, – ответила она и повесила трубку. Бенни аккуратно положил трубку на рычаг, позволил себе еще несколько восхитительных минут понежиться в мягком кожаном кресле, затем решительно встал и направился к дверям кабинета. Он был уже в холле, когда вдруг заметил Нэнни – она как раз вошла в дом, держа в руках почту. Бенни вдруг заметил, как у нее дрожат руки.
– В чем дело? – резко спросил он.
Нэнни будто онемела. Молча протянула ему охапку писем и бумажек. Бенни подхватил всю эту кипу и быстро проглядел: счет из электрической компании, еще один – из Клуба едоков, и еще – от «Лорда и Тэйлора», открытка с яркой картинкой…
Он поспешно перевернул ее и прочел:
Бенни недоумевающе пожал плечами. Открытка как открытка, все ясно и понятно. Если не считать обещания Гануччи вернуться в конце месяца (надо надеяться, к этому времени маленький негодяй все-таки вылезет из гаража, или где он там еще прячется!), Бенни никак не мог понять, что могло так потрясти Нэнни. А в том, что она была либо сильно напугана, либо расстроена, не было никаких сомнений. Бессильно прислонившись спиной к входной двери, девушка застыла, как изваяние, одна трясущаяся рука прижата ко рту, в темных глазах – ужас. Бенни бросил взгляд на последний оставшийся в руке конверт. Странное
