где она могла бы уединяться, а такой возможностью на корабле очень дорожили. Экипаж был убежден, что она знатная леди, поэтому ее переход в отдельную каюту был воспринят как сам собой разумеющийся. Если у капитана и были какие-то возражения, он воздержался от их высказывания. Аластер поселился вместе с Сеймусом Фицсиммонсом в его тесной каюте за трапом. Дверь в каюту капитана находилась в конце короткого трапа, и Ри заходила туда, только чтобы пообедать или поужинать.
– Лобскус можно готовить по-разному, миледи. В зависимости от того, что у вас есть под рукой, но обычный его состав – солонина с луком и картошка, смешанная с галетами. Конечно, это кушанье не сравнить с блюдами, которые стряпаю я, но оно удобно для приготовления в непогоду и питательно, – объяснил Хаустон Кёрби. – А теперь малость отдохните. Ужин будет готов через час, и вас уже ждет отменная куриная грудка. Я подаю это блюдо с особым соусом. Скажу не хвастаясь, что во всей Вест-Индии никто лучше меня не умеет готовить баранину по-креольски. Когда мы придем в Антигуа, я куплю свежих ананасов. Сам выберу их на плантации и сорву. Я знаю, как выбрать самые сладкие, а уж если я испеку ананасовый пирог, пальчики оближете, жаль, что ваш юный братишка не сможет его отведать. А вот капитан очень любит этот пирог...
Тут Хаустон Кёрби осекся, увидев выражение ее лица, явно намекавшее, что он сказал больше чем достаточно.
– Не спорю, миледи, с капитаном иногда трудно иметь дело. Я служу его семье почти полстолетия и не остался бы вместе с капитаном, если бы не был убежден, что он хороший человек, хотя и вспыльчив, как сам дьявол. Если уж он разойдется, его нелегко остановить. Он часто говорит не то, что думает. Поэтому его слова не надо принимать близко к сердцу. У вас много друзей на борту «Морского дракона», и мы не позволим, чтобы с вами случилось что-нибудь плохое, миледи, – самым серьезным тоном сказал Кёрби, чтобы успокоить девушку.
– Тогда, пожалуйста, мистер Кёрби, помогите мне бежать, когда мы приплывем в Антигуа, – в отчаянии шепнула Ри. По нервному взгляду, который она метнула на полуют, Хаустон Кёрби хорошо понял, какой страх она испытывает перед капитаном.
– Мне больно видеть, миледи, что вы так расстроены, но я ничего не могу поделать. Я верен капитану и, хотя не всегда согласен с тем, что он делает, скорее умру, чем изменю ему, – ответил маленький стюард, и Ри поняла, что это не пустые слова.
– Я не прошу вас предавать капитана, мистер Кёрби, – негромко сказала Ри. Глубокое волнение, которое выдавал ее голос, обеспокоило Кёрби; он знал, как опрометчиво порой поступают люди, полагая, что находятся в отчаянном положении. – Я хочу только свободы. Я никому не скажу, каким образом попала в Антигуа. Никому не скажу ничего плохого об экипаже «Морского дракона», – обещала Ри. – Даю вам свое слово, мистер Кёрби. Вы, как и многие другие, относились ко мне по-доброму, и я не сделаю ничего такого, что могло бы вам повредить.
– Ах, миледи, я очень огорчен тем, что вы так страдаете. Вы такая славная девушка, но... – Кёрби не договорил. Наступило напряженное молчание.
– Но вы ничего не можете для меня сделать, – закончила за него Ри. Ее губы дрожали от сильной досады. С приглушенным всхлипом она отвернулась от несчастного стюарда, даже не взглянув на имбирную коврижку, положенную на ее маленький столик.
Хаустон Кёрби смотрел на ее дрожащие плечи, на узкую спину, которую она держала так прямо, стараясь не согнуться под бременем тяжких для нее обстоятельств. В своей видавшей виды зеленой бархатной накидке она выглядела такой юной, такой беззащитной и одинокой, что Хаустон Кёрби почувствовал, как сжимается от жалости его доброе сердце, и протянул руку, чтобы утешить ее, ласково похлопав по плечу. Но так и не дотянувшись до ее плеча, заколебался, со вздохом повернулся и вышел, понимая, что не может ей сказать ничего такого, что могло бы удержать ее от слез.
Ри услышала, как он тихо затворил за собой дверь, и дала наконец волю слезам. Не глядя на стынущую на столе имбирную коврижку, она опустилась на койку и закрыла лицо дрожащими руками.
– Что же мне делать? – вопрошала она в безмолвии каюты хриплым от сознания безысходности голосом.
Прежде всего необходимо обрести свободу. Спастись от капитана «Морского, дракона», пока еще не слишком поздно, не все потеряно.
– Они не понимают меня! – негромко воскликнула она, думая о добром к ней отношении членов экипажа. – и как могут они понять, если не видят того, что происходит у них под носом? – Ри хрипло рассмеялась. Если бы герцог и герцогиня Камарейские могли сейчас видеть и слышать свою дочь, они ужаснулись бы, увидев циничное выражение некогда таких наивных фиалковых глаз и услышав горечь в некогда таком веселом голосе. – Кто из них может меня защитить от самой себя? – прошептала Ри, впервые высказывая неуверенность в себе, которую испытывала с первой роковой встречи с Данте Лейтоном. Только она одна и сознавала всю опасность дальнейшего ее пребывания на борту «Морского дракона».
В бессильной ярости, пытаясь прогнать образ Данте Лейтона из своих мыслей, она заколотила кулачками по коленям, по по-прежнему видела перед собой светло-серые глаза капитана; они дразнили ее, мучили и искушали, у нее было такое чувство, будто в ее теле поселился дух какого-то незнакомца.
Она сама плохо понимала, что происходит с ней на борту «Морского дракона». Иногда ей чудилось, будто Данте Лейтон заколдовал ее и, хотя она продолжала говорить и расхаживать по кораблю, она уже не прежняя Ри Клэр Доминик. Теперь она не знает себя – и даже не доверяет себе.
Куда подевалась прежняя леди Ри Клэр Доминик, такая гордая, наивно уверенная в своем будущем, хорошо представляющая себе, чего хочет от жизни? Ей и в голову раньше не приходило, что жизнь ее может сложиться совсем не так, как она себе представляет. Столь бурное пробуждение в ней женщины было неожиданным и поэтому потрясло и напугало ее. Кто бы мог подумать, что это случится именно так, да еще с таким мужчиной, как Данте Лейтон?
Как легко было бы его презирать, будь он этаким несносным хвастуном, продажным корыстолюбцем или зверем, наводящим ужас на команду. Если бы он изнасиловал ее, она бросилась бы в море, и все было бы кончено. Но не таким человеком был Данте Лейтон.
Со своим бронзовым лицом, ясными серыми глазами он был куда опаснее, его джентльменские манеры внушали ошибочное представление о нем; забывалось как-то, что, избрав столь рискованную деятельность, он, чтобы выжить, неминуемо должен был стать хитрым, изворотливым авантюристом.
Подложив руки под голову, Ри плашмя легла на койку и, устремив взгляд на низкие балки потолка, принялась размышлять, чем объясняется ее злополучная тяга к Данте Лейтону. В прошлом году, выезжая в лондонский свет, она повидала немало красивых мужчин, но сердце ее учащенно билось, только когда ее глаза встречались с насмешливым взглядом серых глаз капитана «Морского дракона».
