– О, Мэри, дорогая, милая Мэри, – вздохнула Сабрина, – если бы только я могла помочь тебе. Если бы могла избавить от этих мучительных видений, которые буквально сжигают тебя, но ты знаешь, что это не в нашей власти. Так уж назначено судьбой... Мэри, – мягко сказала Сабрина, стараясь утешить сестру, – вспомни, сколько раз ты помогала нам. Сколько раз спасала Ричарда и меня от неминуемой смерти... Может быть, и это видение поможет тебе предотвратить что-то ужасное? А теперь, пожалуйста, дорогая, – умоляюще произнесла она, пытаясь согреть холодную руку Мэри в своей, – расскажи, что ты видела. Поделись со мной.
– Вокруг меня вода, Рина, – начала Мэри хриплым от страха голосом. – Вокруг меня глубокая вода, нет, темная вода. Вокруг меня бурлит темная вода. Я почти чую исходящий от нес гнилостный запах. Она как будто оскверняет меня, как будто стремится засосать. Такая черная, такая ужасная вода! – вскричала Мэри, пряча лицо в ладонях. – Кругом – холод. Безграничный ужас. И смерть, – шепотом добавила она. – Я вижу что-то золотое, что-то сверкающее в глубине, как звезда. – От напряжения голос ее звучал сипло. – И я вижу драконов. Господи, помоги мне! Ты, наверное, считаешь, что я сошла с ума, Рина, потому что вижу драконов. Они странно ухмыляются, с ревом разевают пасти, от них исходит опасность. Я вижу отвратительных красных и зеленых драконов. Они как будто преследуют меня. Иногда мне хочется отмахнуться от них, иногда я хочу в ужасе бежать. Я в таком смятении, Рина!
Мэри подняла свое искаженное лицо и посмотрела на теплое летнее небо, со странной жадностью заглатывая воздух.
– Ты должна ненавидеть меня. Презирать за то, что я сею страх своими прорицаниями в Камарее, но, Рина... – Мэри до боли крепко схватила руку Сабрины. – Я вижу твое лицо – и оно полно горя. Я вижу твои глаза – и они полны ужаса. Как же я могу не предостеречь тебя? – умоляющим тоном проговорила она.
Сабрина, герцогиня Камарейская, с трудом проглотила застрявший у нее в горле комок, ее рука невольно крепче обняла спящего на коленях невинного ребенка. Глаза обыскали весь горизонт – в поисках чего? Что могло случиться, готовя неожиданную беду? Какую опасность могло представлять – и для кого? Сабрина наблюдала, как к ней приближается Люсьен вместе с Теренсом. Она испытывала отчаянное желание подбежать к мужу, чтобы почерпнуть у него утешение и силу, но не могла двинуться с места, не могла выдавить ни звука. Ужасное видение Мэри обволакивало, парализовывало; Сабрина только беспомощно взирала на тех, кого так любила, зная, что какой-то трагический удар поразит Камарей в самое сердце. А ей остается только сидеть и ждать, когда наконец случится непоправимое.
Глава 3
Огонь, казалось бы, уже погаснувший,
Нередко тлеет под пеплом.
Под мостом Вздохов, оставляя мелкую рябь на темных водах Рио-де-Палаццо, тихо проплывала неглубокая черная гондола. С одной стороны канала, украшенный ажурной резьбой, с арками и колоннами из розового и белого мрамора, светло сиял Дворец дожей. С другой его стороны темнело приземистое здание
Закутанная в траурную одежду безмолвная женщина, сидевшая в гондоле, возвращалась из церкви Сан-Джорджо-Маджоре, где, терзаемая скорбью, она попрощалась с единственным человеком, которого по-настоящему любила. Стоя на корме, гондольер медленными ровными гребками рассекал воду, направляя гондолу подлинным, извилистым и узким боковым каналам, которые как бы ввинчивались в самую сердцевину города, некогда гордой сверкающей жемчужины Адриатики. На солнце еще сверкали большие купола базилики Святого Марка. Во многих мраморных дворцах, где некогда жили могущественные купцы, князья, и ныне еще оставались избранники судьбы, проводившие здесь свой драгоценный досуг, но и город, и его жителей разъедала какая-то ядовитая плесень. Она несла с собой разрушение фундаментам домов, вырождение сердцам и душам венецианцев.
В гондоле, которая продолжала свой путь сквозь тлетворный дух, что царил здесь повсюду, сидела Ла Роза Тристс, Печальная Роза, одна из самых привлекательных и порочных куртизанок Венеции. Своим прозвищем она была обязана тому, что одевалась во все черное, вкалывая в волосы единственную алую розу. Печальная Роза была окружена таинственностью, ибо никто никогда не видел ее лица. В этом городе, где принято ходить в масках, аристократ и крестьянин, знатная госпожа и проститутка, герцог и жиголо свободно общались между собой, не опасаясь разоблачения. Печальная Роза держалась совершенно обособленно, ее лицо и настоящее имя оставались тайной даже для самых пылких и щедрых поклонников. Но все венецианцы знали, что она прекрасна, некоторые даже говорили – как мадонна. Случалось, что на кое-каких карнавалах и балах Печальная Роза появлялась в черной шелковой маске, прикрывающей лишь часть лица. И тогда можно было видеть ее классические черты, своей невинной красотой напоминавшие лик ангела: светлоглазая и светловолосая, она походила на сверкающую в полуночном небе звезду.
Почему Печальная Роза носит черное платье и алую розу, никто из венецианцев не знал точно, но некоторые – те, кто был не слишком добр и завидовал ее популярности, – говорили, что таким образом она хочет привлечь к себе всеобщее внимание. Однако кое-кто утверждал, что она одевается так потому, что ее семья и ее возлюбленный погибли в кровавой вендетте, а теперь она простилась и с последим из тех, кого любила. Ее горе, во всяком случае, было совершенно искренним, ибо недавно она потеряла любимого брата Ле Принчипе Беондо – Светловолосого князя, как его называли богатые знатные дамы, при которых он состоял в роли чичисбея. Его нашли в грязных водах канала со стилетом в спине.
Красавец с аристократическими манерами, ее брат пленял пресыщенных венецианок, мужья которых вынуждены были искать платных развлечений на стороне. Для своих дам он служил телохранителем, слугой, доверенным компаньоном, привольным шутом и возлюбленным – всегда готовым выполнить любое их поручение. Возможно, в последний раз Светловолосый князь слишком усердно выполнял свои обязанности чичисбея, и какой-то ревнивый муж решил освободиться от соперника. Или, может быть, какая-нибудь прежняя разгневанная любовница из знатных дам захотела вернуть его себе, а он с презрением отверг ее просьбы. Или Светловолосый князь обратил благосклонный взгляд на жену или любовницу какого-нибудь мстительного господина. Говорили, что он способен презрительно и насмешливо обходиться с теми, кого считает ниже себя, или с теми, перед кем у него нет необходимости заискивать. Слишком часто, перебрав портвейна и пунша, Светловолосый князь давал волю своему языку, с которого так и сыпались язвительно- саркастические замечания. Его насмешки не щадили никого, кроме. Печальной Розы, и, « однако, никто не имел ни малейшего понятия о том, что происходило между ними в роскошном дворце, который они снимали возле Большого канала.
– Лс Принчипе Беондо э морте!– послышался резкий крик среди темных теней, окутывавших канал, по которому скользила гондола с куртизанкой. Вот она проплыла под мостом, где стояло множество людей, среди них и те, кто искренне оплакивал смерть Светловолосого князя. На воду вокруг гондолы посыпались розы. С моста послышались горестные крики.
