провинций, куривших такие же вонючие сигары, как Манфреди, после чего маме приходилось долго проветривать шторы. Во время таких визитов выражение ее лица ясно свидетельствовало: «Я американка, что вы делаете в моем доме?»
Этих людей он воспринимал как иностранцев.
Страна их казалась ему чуждой и непонятной.
Он готов был признать Италию царством красоты и изящества, волшебным краем мягкого света и пологих холмов, но ничто здесь не затрагивало скрытых струн его души, нигде он не чувствовал тех пресловутых «корней», в поисках которых другие американцы постоянно рыскали по всему свету. Он не понимал, зачем человеку, рожденному в Америке, искать свои корни в дальних странах. Парадоксально, что американцы должны по всей земле разыскивать нечто, в чем отказала им родина.
Он купил gelato — эскимо на палочке — в лавке, расположенной в одной из аркад, и собрался уже было возвращаться на древнюю мощенную булыжником улочку, как едва не столкнулся с высоким мужчиной, обладателем таких же голубых глаз.
— Извините, синьор, — вскричал мужчина.
— Виноват, простите, — извинился Эндрю.
Они старательно обошли друг друга, дружелюбно и предупредительно улыбаясь. Когда незнакомец вновь присоединился к своей компании, до Эндрю донеслось: «Americano».
«Все верно», — подумал он.
Девочки были потные и высокие, мальчики — потные и маленькие. А что вы хотите после урока физкультуры в Морнингсайдском парке. Молли и ее ближайшая подруга Вайнона Вейнгартен называли мальчиков-семиклассников «гномами», в своей детской жестокости даже не заботясь, услышат они или нет. И мальчики, и девочки щеголяли в голубых шортах и голубых же свитерах с белой эмблемой школы на левой стороне груди. Молли сегодня надела кроссовки, которые она все-таки нашла в тот день, когда они вместе с мамой и тетей Хите ходили за покупками. Вайнона купила себе такие же. Мальчишки-семиклассники дразнили подруг «Твиделдум и Твиделди» в отместку за «гномов», а также потому, что они действительно очень походили друг на дружку. Обе высокие, стройные, с длинными белокурыми волосами, спрятанными под одинаковые голубые бейсболки. К тому же девочки могли общаться между собой на каком-то дурацком, понятном только им двоим, секретном языке.
Подружки немного отстали от одноклассников, увлекшись разговором на своем языке. Он назывался «франкендрак» — в честь Франкенштейна и Дракулы. Девочкам казалось, что он звучит как смесь прибалтийского, немецкого и славянского, хотя на самом деле они придумали его сами от начала до конца, еще когда впервые познакомились в Ганновере в пятилетнем возрасте. Даже под угрозой пытки или насилия подружки не выдали бы ключ' к своему языку. Понять то, что любому постороннему показалось бы сумбурным кудахтаньем, для них не составляло никакого труда. В программу их школы входило два иностранных языка; ну так франкендрак они воспринимали как третий. Наслаждаясь ярким солнцем в эту последнюю пятницу апреля, этим воистину великолепным весенним днем, девочки отстали от остальных и увлеченно болтали, словно две иностранки.
В такой день не хотелось заниматься спортом, который они обе терпеть не могли, невзирая на мисс Марголи, всех уже доставшую своим стремлением держать их в форме; возвращаться в класс после прыжков и беготни тоже вовсе не тянуло. На самом деле девочки предпочли бы дойти до лавки Розы на углу Сто десятой, купить что-нибудь сладкое, а потом не спеша брести, наслаждаясь каждым кусочком лакомства. Но увы, на самом деле их ждали толкотня в раздевалке, спешное переодевание в форменные юбку и блузку и урок французского — языка гораздо более легкого, чем изобретенный ими.
Пустые ампулы из-под крэка в изобилии валялись вдоль дорожки парка.
«Они похожи на маленькие флакончики из-под духов», — заметила Молли на франкендраке.
К ее удивлению, Вайнона ответила: Ich kennernit vetter trienner gitt. Что в переводе на английский означало: «Мне не терпится попробовать их содержимое».
Сара считала дни до его возвращения из Италии и гадала, что она ответит, если Эндрю когда-нибудь опять предложит ей присоединиться к нему в одной из таких поездок. На сей раз она не могла в любом случае: все-таки она учительница, а последняя неделя апреля — не время школьных каникул. Первая неделя апреля — совсем другое дело. Страстная Пятница, Пасха, если отпроситься еще на пару дней, то получится как раз достаточно. Таким образом, со школой уладить, возможно, и удалось бы. Другое дело — что сказать Майклу. Но сама мысль о целой неделе вдвоем с...
— Сразу раскусят, — произнес Майкл.
— Да-да, — спохватилась она. Оказывается, Майкл уже давно что-то рассказывал ей, а она не слышала ни слова.
— Поэтому я думаю использовать тележку торговца «хот-догами».
— Угу. — Все равно она ничего не поняла. Они допили кофе со сладостями. Молли уехала на уик-энд за город к своей подружке Вайноне. Эндрю путешествовал по Италии. Сегодня он в Генуе, завтра переедет в Неаполь. А послезавтра...
— Такая, с полосатым тентом. Фредди Култер оборудует ее видеокамерой. Никому из местных и в голову не придет, что сыщик может торговать сосисками в тесте в их квартале. Как ты думаешь?
— В каком квартале?
— Вот этого я сказать не могу.
— Речь идет о слежке?
— Да, то самое дело, что я веду.
— И о котором ты по-прежнему...
— ...не могу рассказать. Извини.
— Но ты же рассказал мне о том, что собираешься спрятать камеру в тележку с «хот-догами».
— Да. Но их же много.
— Прямо как в кино с Джеймсом Бондом.
— Наш Фредди Джеймсу Бонду еще фору даст!
— А зачем такие сложности?
— Потому что мы не можем оборудовать пост наблюдения в здании напротив.
— По-моему, хорошая мысль, — кивнула она.
— Если Фредди ее одобрит.
— И если ты сможешь найти сыщика с «трауром» под ногтями, — добавила Сара.
— Чтобы он выглядел как настоящий продавец «хот-догов», — подхватил Майкл, и они оба расхохотались.
Вдруг Майкл перегнулся через стол и сжал ее руки в своих ладонях.
— Что на тебя нашло? — удивилась она.
— Сам не знаю, — пожал плечами он.
Но рук ее не отпустил.
Они лежали в темноте и разговаривали на франкендраке. Вайнона говорила, что, по ее мнению, все эти запреты придумали родители и учителя нарочно для того, чтобы помешать детям получать удовольствие. На ее взгляд, в наркотиках нет ничего плохого, и она ждет не дождется, когда вырастет и попробует.
Услышать такое не от кого-нибудь, а от Вайноны Вейнгартен, лучшей подруги, одной из самых умных девочек в классе, большого специалиста в области франкендракского языка!
— Miekin bro stahgatten smekker pot venner hich har twofer tin, — заявила Вайнона.
Что значило: «Мой брат начал курить травку, когда ему исполнилось двенадцать лет».
В ответ Молли прошептала по-английски:
— Но тогда было другое время и другое место.
— Zer lingentok, — предупредила Вайнона.
Молли немедленно перешла на секретный язык и высказала подруге, что ни в коем случае нельзя проводить параллели между собой и своим братом, потому что тогда шел 1972 год, а с тех пор многое изменилось, на рынок выбросили много опасных наркотиков...
— Об ЛСД тоже так говорили, — отмахнулась Вайнона. — Мой брат пробовал ЛСД, ну и что? Ты видела хоть раз, чтобы он бегал по дому как сумасшедший?
