Красавица и чудовище

— Не думаю, — возразил я. — Приходилось вам видеть картины Салли?

— Если я знаю, что они — черно-белые, тогда, вероятно, где-то их видела.

— Где?

— Наверное, у нее дома. Вы же знаете: я была у нее в доме на одной из встреч нашего комитета.

— Да. Там вы и познакомились с Эндрю, верно?

— Все правильно.

— А также с Ллойдом Дэвисом и его женой.

— Да.

— Эндрю с трудом вспомнил Дэвиса.

— За память Эндрю я не в ответе.

— Вам не кажется странным, что Салли рисовала свои картины исключительно в черно-белой гамме, и этот комитет, который вы организовали…

— Я его не организовывала.

— Ну, та дама с Фэтбэка. Этот комитет состоял из черных и белых граждан, обеспокоенных…

— Да, мы действительно были обеспокоены. Вы пытаетесь высмеять все это, мистер Хоуп. А мы на самом деле были обеспокоены тем, что случилось, мистер Хоуп. Серьезно обеспокоены.

— Комитет назывался «орео»?

— Нет.

— Тогда что же это такое?

— Понятия не имею.

— Так называлась группа, которую вы организовали после развала комитета?

— Не знаю, что это такое, сто раз вам повторяла.

— Видели вы ту картину, которая висит в спальне Дэвиса?

— Мне не приходилось бывать у Дэвисов.

— А Дэвис сюда захаживал?

— Я не жила здесь, когда «орео»…

Она не докончила фразы.

— Да, мисс Рейнольдс?

— Я тогда не жила здесь.

— Угу.

— Не жила!

— Угу.

— У меня была квартира над магазином.

— Угу. Что вы только что хотели сказать?

— Ничего.

— Относительно «орео»?

— Ничего.

— Картина, которую я видел в спальне Дэвиса…

— Мне кажется, вам лучше уйти, мистер Хоуп.

— …на ней нарисована белая женщина, которая не совсем обычным способом занимается любовью с чернокожим мужчиной.

Китти растерянно заморгала.

— Если вам уже известно… — начала она и опять не закончила фразы.

Я молчал.

— Вам хочется, чтобы у меня были неприятности? — спросила она. — Вы пытаетесь и меня втянуть в это дело?

— Уверяю вас, вы ошибаетесь.

— Тогда какое значение имеет, участвовала я в «орео» или нет?

— А вы участвовали?

— А какая, черт побери, разница? Почему бы вам не задать себе вопрос, по какой причине ваш драгоценный клиент убил жену, почему бы вам не спросить об этом у него? Я расскажу вам, мистер Хоуп, почему Джордж убил ее. Потому что узнал о Мишель всю правду, вот почему. А потом убил Салли, потому что все началось в ее доме, все началось с этой троицы.

— Какой троицы?

— Я подумала, что вам уже все известно. Вы же видели картину, я решила, что вы…

— Нет.

— Тогда забудьте об этом.

— Вы зашли уже слишком далеко, мисс Рейнольдс.

— Я зашла слишком далеко в ту минуту, когда поддалась на их уговоры…

Она опять замолчала.

— Рассказывайте.

— Чего вы добиваетесь: чтобы я рассказала со всеми подробностями, мистер Хоуп? Хотите посмотреть порнофильм? У нас был свой маленький клуб, понятно? Началось с Мишель, Салли и Ллойда, а потом привлекли и Эндрю, а однажды вечером спросили меня, не хотелось бы мне присоединиться к ним, я и согласилась. Поначалу нас было пятеро. Трое — на постели, двое — Ллойд и я — на матрасе.

— На том, который на полу?

— Да.

— Дальше.

— Хватит.

— Нет, не хватит.

— Ладно, слушайте, — сказала, тяжело вздохнув, Китти. — Поначалу мы с Мишель были единственными белыми женщинами. Но в комитет входило много других белых, и мужчин и женщин, и в конце концов, когда комитет распался, они перебрались в «орео».

— И сколько же их было?

— В «орео»? Когда наш клуб процветал? Человек двенадцать, наверное.

— Леона тоже входила?

— Только вначале. Потом пристрастилась к героину.

— Джордж Харпер бывал на этих…

— Джордж? Эта обезьяна? Не смешите меня! Он и не подозревал даже, что происходит. Он ведь не сидел дома, ездил, торговал своим барахлом, а жена его в это время развлекалась. А почему, по-вашему, мистер Хоуп, Джордж убил ее? Да потому, что узнал всю правду, вот почему.

— А что за история с этими картинами?

— Салли подарила по картине всем, кто входил в «орео». Вы ведь видели у Дэвиса ту, на которой Мишель с Ллойдом? Как-то ночью они позировали для Салли, по-моему, это было на Фэтбэке, Салли была в ударе и сделала набросок с Мишель и Ллойда. А потом нарисовала картину. У меня до сих пор валяется где-то мое «орео». На моей картине — пантера. Черная пантера. Пожирает беленького котенка.

Я молча кивнул.

— Вам все ясно, мистер Хоуп? — спросила она. — Есть еще вопросы, господин адвокат?

— Только один, — сказал я и, помолчав, спросил: — Зачем?

— Зачем? Отвечу вам, мистер Хоуп. Сначала это был как бы способ общения. Комитет распался, мы ничего не добились и поддерживали между собой отношения таким вот способом. Хотели доказать, что нам наплевать на цвет кожи, доказать, что в постели не имеет значения, кто белый, а кто черный, у нас это не принималось в расчет. А потом…

Она пожала плечами.