Пришпиленный к записке листок бумаги был фотокопией страницы из книги, которую Глухой настоятельно рекомендовал детективу внимательно прочитать. Вот ее содержание:
'Я страшусь взрыва, — произнес Тайкона. — Я страшусь, что топот ног преждевременно разбудит землю. Страшусь, что голоса множества людей разгневают спящего бога дождя, и он в ярости разверзнет хляби небесные до того, как будет побежден страх. Я страшусь, что невозможно будет обуздать ярость толпы.
— Я разделяю твой жуткий страх, сын мой, — сказал Окино. — Но ведь Равнина огромна, ее нельзя окружить стеной.
Она вместит любую толпу, какой бы колоссальной она ни была. Потому-то и выбрали наши предки эту Равнину для ежегодных весенних священных празднеств.'
— Я знаю, ты не читал эту книгу, — сказал Карелла Брауну. — Ее первая глава — это все, что он рекомендовал прочитать...
— Наш местный друг-библиотекарь, — усмехнулся Браун.
— Там описываются весенние празднества, в этой главе.
И он говорит, что там...
— Кто это тебе говорит? — поинтересовался Браун. — Глухой или сочинитель?
Он шел по снежно-водяному месиву от станции подземки до участка и промочил ноги. Мать говорила ему, что если промочить ноги, то можно схватить простуду.
У него сейчас не было озноба, он чувствовал только сырость в ботинках. И это его раздражало. А когда он был раздражен, то рычал, как медведь. Но на Кареллу не порычишь, и он довольствовался тем, что рычал на свои отсыревшие ботинки, промокшие ноги и скверную погоду, которой заканчивался март. Надо же случиться такой слякоти!
— Сочинитель, — ответил Карелла. — Артуро Ривера.
— Так что он говорит?
— Говорит, что толпа собирается на огромной открытой равнине, окаймленной горами...
— Но ведь в нашем городе и в помине нет гор, — возразил Браун.
— Знаю. Это же другая планета.
— Другая планета? Гм. Иногда мне кажется, что другая планета — это наш город.
— Ты знаешь, что я думаю? А не привлекает ли он наше внимание к толпе? — рассуждал Карелла. — Большому скоплению людей?
— Ты о Глухом говоришь?
— Да. Устами Риверы.
— Так, значит, ты полагаешь, он замышляет преступление с использованием толпы.
— Да. На каком-то открытом пространстве, — развивал свою мысль Карелла. — Огромная равнина. Что это, по-твоему?
— В нашем городе нет равнин, — отрезал Браун. Промокшие ноги раздражали его все больше и больше. Как было бы хорошо, если бы в его шкафчике нашлась пара чистых носков. — А причем здесь взрыв?
— Он страшится взрыва.
— Кто, Глухой?
— Нет-нет...
— Кто же тогда? Ривера?
— Нет. Тот парень, Тайкона.
— Прочти вслух этот абзац, пожалуйста, — попросил Браун.
Карелла прокашлялся и начал читать:
«Я страшусь взрыва, — произнес Тайкона. — Я страшусь, что топот ног преждевременно разбудит землю. Страшусь, что голоса множества людей разгневают спящего бога дождя, и он в ярости разверзнет хляби небесные до того, как будет побежден страх. Я страшусь, что невозможно будет обуздать ярость толпы».
— Он страшится взрыва, потому что соберется большая толпа. Так?
— Да. Большое скопление людей.
— Следовательно, все, что от нас требуется, — найти эту толпу.
— Весь наш проклятый город — огромная толпа, — сказал Карелла.
— Найти большую толпу, — стоял на своем Браун. — А потом помешать ему сделать то, что он замыслил сделать с толпой.
— Да, — мрачно согласился Карелла.
— Никто не говорит, что в этом легко разобраться, — продолжал Браун.
— Он сам так сказал.
— Нет, Стив. Он сказал легче, а не легко. С ним никогда не было легко. Какой у тебя размер носков?
— Не спорю, у вас безупречная квалификация, — говорил Глухой. — Но вы женщина — вот в чем проблема.
— Уж не женоненавистник ли вы? — спросила Глория.
— Дело в том, что я никогда не видел мусорщика женского пола.
— Что общего между мусором и хорошим водителем?
Хороший я водитель или не хороший? Вы знали, что я женщина, когда приглашали меня на собеседование. Я прихожу в воскресенье в девять утра, когда все порядочные люди молятся в церкви. Господи! А вы мне говорите...
— Я не такую женщину ожидал увидеть, — прервал ее Глухой.
Он действительно не ожидал, что к нему придет 32-летняя блондинка с глазами цвета морских водорослей, ростом примерно 175 см. Она была одета в костюм с джемпером, на ногах туфли-лодочки на высоких каблуках. Высокая, стройная, крепкая. Они сидели на диване в его гостиной, выходившей окнами в Гровер-Парк и на небо, покрытое тучами, мрачными, как оружейная сталь... Что за жуткая весна у нас в этом году, подумал он. Прямо как в Англии!
— А какую женщину вы ожидали увидеть? — спросила Глория, удивленно подняв бровь и делая ударение на том же слове.
— Мужеподобную, — ответил он. — Такую, которая смогла бы при необходимости сойти за мужчину. Я, конечно, должен был бы попросить вас описать себя, когда мы разговаривали по телефону, но по закону при приеме на работу это, кажется, не принято, — прибавил он с очаровательной улыбкой.
Куча дерьма, подумала Глория.
Но ей была нужна работа.
— Мужеподобная особа, да? — спросила она.
— Особа, которая могла бы сойти за водителя грузовика, — поправил он. — Туша, а не изысканная красотка...
— Спасибо, — проговорила она.
— С короткой стрижкой...
— Я могу остричь волосы.
— Да, но за оставшиеся шесть дней вы не наберете двадцать килограммов.
— Когда это произойдет?
— Четвертого апреля.
— В субботу, — уточнила она и кивнула головой.
— Как это вы высчитали?
— Я умею делать этот трюк в уме, — ответила она.
— Какой трюк? — его интерес вспыхнул, как порох.
— Вы говорите мне любую дату, а я вам скажу, на какой день недели она приходится.
