— Не считай меня чудовищем, — снова сказал он. — Я просто парень, который совершил ошибку.
— Парень, который вошел в мою жизнь и… — Остановившись на полуслове, она повторила его слова: — И совершил ошибку.
— Это не то, что я хотел сказать.
Не обращая на него внимания, она продолжала:
— А как ты попал ко мне на собеседование? Ты заплатил кому-то в кадровом агентстве? Сделал что-то противозаконное?
Он смутно видел, как взлетели окружавшие их голуби, и, обернувшись назад, снова отметил, что дверь церкви открыта. Он видел статуи, сводчатый потолок и витражи. Ему стало еще хуже.
— Что-то вроде того, — пробормотал он.
— Это не объяснение. Я хочу точно знать, что ты сделал, — четко произнесла Эди. — Я хочу знать все. Я хочу знать, каким образом тебе удалось внедриться в мою жизнь, использовать меня, заниматься со мной сексом, ранить меня.
— Мои рекомендации настоящие, — сказал он, пытаясь сохранять спокойствие. — Раньше я работал в области искусства…
— До того, как стал мерзкой дрянью?
Его челюсти сжались.
— Мне казалось, ты хотела знать правду.
— Неужели такой, как ты, способен раскрыть ее?
— Те, с кем я работал раньше, согласились поддержать меня, если я назовусь чужим именем. И да, мне нужны были снимки Джулии Дарден.
Глядя Эди в глаза, он чувствовал, что ненавидит себя. Эта женщина любила его. Он видел ее любовь в туманных глубинах прекрасных голубых глаз. Он чувствовал, будто залез глубоко в ее душу и безжалостно растоптал ее сердце. Его грудь невыносимо заныла, а в памяти возникли картины их любви.
— Но я не фотографировал, — наконец произнес он. — Я не сделал ни одного снимка!
Ее рот приоткрылся, будто она не могла поверить его наглости.
— Еще нет, свадьба будет завтра.
Джимми не привык ощущать такую безнадежность и беспомощность. Ему было очень плохо. Он чувствовал, что потерял что-то сокровенное и сейчас стоит, теряя равновесие и раскачиваясь, на краю странной пропасти, о существовании которой только что даже не подозревал.
— Я мог бы фотографировать с любого места, — не удержался он. — Я же был у Дарденов вместе с тобой.
— Может быть, и фотографировал, а, Джимми? Неужели не снимал?
Не в силах сдержаться, он подошел к ней, поднял руку и уперся в колонну над ее головой. Она не двинулась с места, но он не знал, хорошо ли это.
— Нет, Эди, я клянусь, что не фотографировал.
— Теперь я никогда не узнаю этого.
Колонна позволяла ему удерживать равновесие. Он оказался достаточно близко, чтобы ощутить аромат волос Эди. Запах абрикоса вошел в его легкие, и он вдохнул глубже.
— Я передумал, — сказал он. Его темные глаза умоляли ее поверить ему. Внезапно он быстро заговорил: — Я встретил тебя, и все изменилось. Мне стало наплевать на фотографии. Не ради них я остался. Я… — Ее тело оставалось напряженным, и это ему не нравилось. Черт возьми, что он сделал с ней? Она была такой открытой, такой доверчивой, а он так обидел ее. Он опустил руку ей на плечо. — Я… я никогда не забуду, как познакомился с твоей семьей. — На кратчайший миг он мог бы поклясться, что выражение ее глаз смягчилось. — Никогда не забуду, как мы занимались любовью, — продолжал он.
— Ты фотографировал с того дня, как в октябре объявили свадьбу, — сказала она. — А ведь кто-то покушался на жизнь Джулии. На ее жизнь! Неужели ты не понимаешь, что она могла погибнуть!
Поморщившись, он на секунду закрыл глаза, а когда открыл, то увидел, что оказался еще ближе. Его губы почти касались ее губ, и их дыхание смешивалось. Ее дыхание было теплее весеннего ветра, дразня его, искушая, заставляя страдать от желания.
— Я этого не знал. Откуда мне было знать об этом? Дардены хранили это в тайне. Только когда я увидел, как Джулия ссорится с Питом и Лоренцо, я понял, насколько все это серьезно…
Эди смотрела на него. Ее взгляд ясно говорил, что она ему не верит. Это резануло его в самое сердце. На секунду Джимми почувствовал, что ее глаза обжигают его, как огнем. Но, по крайней мере, она не ушла, она все еще стоит рядом. Она еще говорит с ним.
— Ты не знал, насколько это серьезно? Как? Ты даже не задумывался над тем, что твои действия влияют на жизни людей?
Это уж слишком!
— Я не посылал никаких писем, Эди. — Он не отводил от нее взгляда. — И, черт возьми, да, я знаю, что моя работа не всем нравится. Но жизни Джулии я не угрожал никогда.
— Не угрожал. — Она упрямо покачала головой. — Ты только содействовал тому, что ситуация становилась хуже. Кто такой Джек Стивенс?
Он поднял бровь.
— О, — сказал он, не сразу осознав, что она перешла к другой теме. — Так вот почему ты оказалась около школы! Ты узнала, где работает Джимми Делани, и пришла выяснить, как найти Джека Стивенса!
— И еще я хотела убедиться, что ты не появишься на свадьбе.
— Я сделаю все, что ты хочешь, Эди.
— Кто он?
Он пожал плечами, довольный уже тем, что она сменила тему. Это было неплохим предзнаменованием.
— Не знаю. Я уже спрашивал о нем у своих приятелей.
Она пришла в смятение.
— О! Ты же еще и Винни Марсел! Я чуть не забыла. Хм-м. А насчет твоих попыток найти Джека Стивенса, могу поспорить, что ты делал это не ради Джулии. — Вина отразилась на его лице, потому что она разочарованно вздохнула и с отвращением покачала головой. — Я так и знала.
— Мне было любопытно, — просто сказал он.
— Ты испугался, что нашелся кто-то талантливее тебя по части нарушения личной жизни?
— Что-то вроде этого.
Он запустил пальцы в ее волосы.
— Послушай, Эди, — начал он. — Я знаю, что все это выглядит некрасиво, но… — Он сделал паузу, потом вздохнул. — Когда я только начал фотографировать, моя мама была больна. Папа… у него маленькая скобяная лавка в Огайо. Он сам работает в ней, но в финансах ничего не смыслит. И когда мама заболела раком, то выяснилось, что он просрочил мамину страховку.
Он пытался встретиться глазами с Эди, ненавидя себя за то, что заговорил об этом сейчас, понимая, что молит ее о прощении. Он чувствовал, что использует печальную историю своей семьи, чтобы оправдать себя, но это было не то, что он имел в виду. А может быть, то.
— Сейчас ей лучше. Рак отступил. Но… ей удалили обе груди. Потом химиотерапия, потом осложнения и больница. И мы так и не смогли получить страховку. В то время я кончал художественную школу в университете Нью-Йорка. Мое резюме я не подделал, я действительно работал там, где указано. — Он с трудом сглотнул. — Тогда я все время ездил в Огайо. Это было дорого. Отец совсем растерялся. Он из тех мужчин, которые только кажутся самостоятельными. Настоящий мужчина, пока рядом с ним сильная женщина. А без нее он даже одеться не может, а уж тем более приготовить себе завтрак.
Его голос затих, и он почувствовал, что если продолжит говорить, то его голос прервется. Джимми Делани любил своих стариков. Он надеялся, что Эди все поймет.
— Отец очень переживал, считая себя виноватым в том, что у мамы не было страховки, и мы не могли платить по счетам. Ну… это, действительно, его вина. Но я не мог видеть, как он изводит себя. — Джимми глубоко вздохнул и продолжил: — Как-то мы с папой были у нее в больнице и смотрели телевизор. Какую-то вечернюю развлекательную передачу, которой я не видел раньше. Думаю, она осталась у меня в памяти. Я тогда подумал, сколько же зарабатывают папарацци… Я вернулся в Нью-Йорк и в баре возле моего дома
