информацию, и зашагала на кухню.
Элизабет Николь в клеенчатом фартуке — уточки среди цветов — стояла, погрузив руки по локоть в раковину, и мыла посуду.
Мунро схватила кухонное полотенце:
— Давайте я буду вытирать?
Хозяйка дома вздрогнула, едва не уронив тарелку.
— Простите, не хотела вас напугать… Вы мне так и не рассказали про свою семью. У вас есть братья или сестры?
— Я… и брат и сестра. Джимми и Келли. — Элизабет сильно покраснела. — Мы близко не общаемся. — Она снова сунула руки в мыльную пену. — Келли всегда была благоразумной, а вот Джимми… Ну с ним всегда было… сложно. Я с ним с детства не разговаривала. Сомневаюсь, что сейчас его узнаю.
Наконец-то они сдвинулись с места. Мунро перешла к родителям Элизабет, стала расспрашивать о работе. Она пыталась воспользоваться трюком Фолдса — перескакивала с темы на тему, — и проявила большую настойчивость, чем ей было свойственно. На
Вот только ничего у нее не получалось: вместо того чтобы поделиться еще информацией, Элизабет разрыдалась и убежала, оставив за собой дорожку из мыльных хлопьев. Мунро осталась в кухне одна, стояла и слушала, как хозяйка торопливо поднимается по лестнице, как хлопает дверь спальни. Затем сверху до нее донеслись всхлипывания.
— Прекрасно, Ивонна, очень профессионально… — Мунро потащилась в гостиную и плюхнулась в кресло. Во всем виноват этот придурок Фолдс. Если он думает, что раскрутить семейные связи проще пареной репы, пусть сам попробует! Волей-неволей приходится окунаться в горе других людей….
Она позволила себе насладиться жалостью к себе, затем включила рацию и сделала несколько важных уточнений относительно Элизабет Николь. Затем вскипятила чайник и отправилась наверх извиняться.
Ведь, если разобраться, Николь вовсе не виновата в том, что на нее напал Мясник, так? Просто некоторые люди иногда попадают в неподходящее время в неподходящее место.
Иногда именно это подталкивает к смерти.
54
— Эй! Кто-нибудь меня слышит? Эй! Пожалуйста! Я офицер полиции! Эй!
Новый голос был женским, доносился он с другой стороны стены. Хитер очень надеялась, что новенькая визжать не будет.
Она перевернулась на бок.
— Келли? — Молчание. — Келли, ты…
— Они будут меня искать!
Между прутьями скользнула прохладная рука, коснулась ее щеки.
— Как ты себя чувствуешь, Хитер?
— Немного не в себе, еще плохо ориентируюсь…
— Я — офицер полиции, твою мать! Ясно?
— Может, это из-за лекарства? Ты вчера много таблеток выпила.
— ЭЙ!
— Я так устала…
— ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ? ОНИ ЗА ВАМИ ПРИДУТ! Я — ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ!
— Может, тебе не стоит их больше пить?
— ПОЧЕМУ МНЕ НИКТО НЕ ОТВЕЧАЕТ?
Хитер подвинулась немного вперед, ближе к решетке, где легла, пристроив голову на руке Келли.
— Я не хочу, чтобы он тебя наказывал.
— ПОЖАЛУЙСТА! — Крик перешел в рыдания. — Пожалуйста…
Хитер закрыла глаза.
— Как ты думаешь, она так и будет продолжать?
— Шшш… лучше спи.
— Я неважно себя чувствую…
— Спи. Скоро все будет хорошо, вот увидишь. Я обещаю. Тебе просто надо отдохнуть.
И Хитер заснула под испуганные рыдания.
Доктор Фрейзер как раз стаскивал с себя зеленый хирургический халат, когда Логан вошел в стерильное отделение полицейского морга. Без десяти пять, а вскрытие уже закончено — все части тела убраны. Приятно, ради разнообразия.
— Как прошло?
Старый патологоанатом пожал плечами и кинул свои провощенные брюки в пластиковый контейнер для отправки в прачечную. Оставшись в одном белье «Ай-фронт» — серые носки сползли на щиколотки, мучнисто-белые ноги покрыты красными нарывчиками, — он показал на дверцы холодильных камер:
— Хочешь взглянуть?
— Не очень. — Но ящик все равно вытянул.
Это был старик: длинная седая борода, нос пьяницы, кожа бледная, покрытая коростой. Все одним куском, за исключением безобразного свежего шрама вдоль живота.
— Не этот, другой. — Доктор Фрейзер задвинул труп назад в холодильник. — Этого мы назвали Грязный Фредди, еще один несчастный бомж. Каждый год одно и то же — как только погода портится, они начинают много пить и засыпают у входа в магазин, чтобы не проснуться. Это такая беда — о бездомных никто не заботится.
Патологоанатом выкатил другой ящик.
— Вот. Маркус Янг. Странно, что тело почти не тронуто, хотя и здесь мясо начали нарезать на куски. — Доктор почесал живот с двух сторон. — Да… удивительно.
— Не могли бы вы объяснить, что значит «удивительно»? Фолдсу нужны подробности.
Доктор Фрейзер вздохнул и сунул ноги в носках в сабо, в которых ходил в морге.
— Если бы он потрудился перевернуть труп, ему бы никаких подробностей не потребовалось.
— Ну, возможно, он торопился на обед с начальством…
— Да? А я вот съел бутерброд с сыром и соленым огурцом, в котором не оказалось этого гребаного огурца.
Закрыв дверцу холодильника, Фрезер зашаркал по коридору в свой кабинет. Логан пошел за ним и, пока доктор надевал брюки, полосатую рубашку и натягивал джемпер сверху, позаботился о чае.
— Мне два кусочка сахара и молоко, — сказал патологоанатом, усаживаясь за письменный стол. — Я бы предложил тебе печенье, но его кто-то уже слопал. — Он достал стопку бланков и начал писать. — Вики и Маркус Янг почти наверняка убиты одним и тем же ножом: примерно восемь дюймов длиной, остро заточенный. Мужа сначала избили до потери сознания, затем перерезали горло вертикально, отсюда досюда… — Он показал, проведя пальцем по своей шее. — Затем прошлись по артериям и венам, задеты практически всё. Он истек кровью за несколько секунд, если учесть, что его положили вниз лицом. Голова отсечена сзади, что несколько необычно, одним ударом.
— Готово, — сказал Логан, ставя чашку с чаем на стол, — молоко, два кусочка.
— Ох, замечательно. Во всяком случае, надо искать человека, у которого была
