отца «шанхайской клики», который сохранял контроль над военной машиной. В сентябре того же года Цзянь наконец покинул свой последний пост и вернулся в Шанхай, где въехал в просторный уединенный особняк где-то в тупике старой Французской Концессии — места настолько загадочного, что оно не прорисовано на городских картах. Отныне Ху Цзиньтао занимал все три высших должности в стране: Генеральный секретарь КПК, Председатель Госсовета КНР и Председатель Центрального военного совета КНР. Вознесение Ху оставило Чэня без серьезного прикрытия. Теперь Ху для атаки на Чэня требовалось только согласие девяти членов Постоянного комитета, неофициальное одобрение Цзяна и, разумеется, улики коррупционных махинаций.
Не было недостатка в людях, желавших помочь Пекину устроить головомойку шанхайскому руководству. Даже после ареста Чжоу Чжэнъи возмущенные домовладельцы продолжали агитировать против шанхайского горкома и муниципалитета. В 2003 и 2004 гг. группы жалобщиков, в том числе и Шэнь Тин, регулярно просачивались мимо агентов полиции на железнодорожном вокзале и доставляли свои заявления в столицу, где обивали пороги, требуя расследований. Сначала они пошли в Государственное петиционное бюро, затем в Комиссию ЦК КПК по политическим и законодательным вопросам, а там и в Законодательный отдел Государственного Совета. Однажды, когда их прямо в Пекине задержали сотрудники шанхайской службы безопасности, к ним обратился Чай Цзюньюн, один из высших городских чиновников. По словам Шэнь, он сказал следующее: «Значит, вы хотите опозорить муниципальные власти Шанхая, навредить Хуан Цзюю и Чэнь Лянъюю? Что ж, вы своего добились. Сейчас ЦК все знает, так что можете больше не усердствовать. Мы решим ваш вопрос, как только вернемся домой».
Жалобщики пропустили советы Чая мимо ушей и продолжили свою работу: обращались в центральные органы госбезопасности, в министерство строительства, да и в прочие инстанции, лишь бы привлечь к себе внимание. Сюй Хаймин, который тоже ездил в столицу, устроил личную микродемонстрацию протеста прямо на площади Тяньаньмэнь, встав с плакатом, который требовал остановить зарвавшиеся шанхайские власти, «нагло прибирающие к рукам частную собственность». Понятное дело, полиция быстро навела порядок на самой главной площади страны, но, как говорит Сюй, «одну минуту мы все-таки продержались». В тот период Пекин был перенасыщен шанхайскими агентами полиции в штатском. Конечно, все инициативы или протестные выступления подавлялись, однако результат превзошел самые смелые ожидания искателей справедливости. Каждый такой инцидент еще больше портил имидж Шанхая и лил воду на мельницу его столичных врагов.
Журналисты Боб Вудворд и Карл Бернстайн, расследовавшие обстоятельства Уотергейтского скандала, руководствовались знаменитым принципом «следуй за деньгами», а вот в случае Чэня дознаватели взяли себе на вооружение несколько иную максиму, которая характерна для коррупционных дел в Китае: «следуй за семьей». Многие обвинения, которые Шэнь и другие жалобщики на протяжении нескольких лет выдвигали против Чэня — дескать, он помогает обогащаться своим родственникам — полностью подтвердились. В обмен на заключаемые контракты компании пристраивали супругу и сына Чэня на фиктивные должности, отец и младший брат получали преференции при оформлении дорогостоящих риелторских сделок, в том числе и через Чжоу Чжэнъи. Шурин Чэня, отвечавший за строительство гоночной трассы для «Формулы-1», тоже погрел на этом руки.
Один за другим арестовывались лояльные чиновники, окружавшие Чэня, что свидетельствовало о неизбежности его падения. Следственная комиссия работала методично, как по учебнику. В 2005 и 2006 гг. процедура шуангуй была применена к десяткам ближайших муниципальных помощников Чэня. Эти «так называемые добрые друзья», как позднее окрестила их официальная пресса, «охотно передавали все необходимые материалы», которые требовались дознавателям. Помимо потворства обогащению родственников, Чэнь был обвинен в незаконном переводе 270 миллионов долларов из городского пенсионного фонда на счета компании, принадлежавшей доселе неизвестному местному бизнесмену. Его арест в августе 2006 г. стал сигналом, что вот-вот разразится крупнейший скандал. А как только в конце того же месяца был задержан Цинь Юй, личный референт Чэня, все поняли, что та же судьба ждет и секретаря горкома.
Вскоре появился и самый яркий признак того, что решение о смещении Чэня принято на высшем уровне, да еще и в типичной китайской манере. В августе 2006 г. Цзян Цзэминю исполнялось 80 лет, и по случаю юбилея одно государственное издательство анонсировала сборник «Избранных трудов» бывшего генсека. Фанфарами дирижировал сам Ху Цзиньтао. «Публикация «Избранных трудов» товарища Цзян Цзэминя — это крупное событие в политической жизни партии и государства в целом», — заявил он. Партячейки всей страны взялись организовывать кружки по изучению теорий Цзяна, а пресса целую неделю исходила славословиями в их адрес. С учетом реалий Китая это означало, что Ху и Цзян наконец достигли консенсуса по шанхайскому делу. Раз теперь и Цзян был не против, Политбюро официально утвердило расследование коррупционного дела Чэня. Это согласие сопровождалось оговоркой, что следствие никоим образом не затронет ни Цзяна, ни членов его семьи, про которых уже давно циркулировали слухи: мол, их бизнес-сделки пользуются политическим покровительством.
«Когда начинает рушиться стена, на нее тут же наваливается десять тысяч человек», — гласит старая китайская пословица. Едва задержали Чэня, как официальные СМИ захлестнула волна публикаций о темных делишках бывшего секретаря горкома, уличенного в казнокрадстве и взяточничестве. В Интернете началась травля бывших и предполагаемых любовниц Чэня, которым пришлось всячески от него открещиваться. Если речь заходит о бичевании падших чиновников, отдел пропаганды всегда очень охотно рассказывает об их половой распущенности. Так коррупцию легче выдать за моральное разложение индивидуума, нежели высветить ее истинную, системную природу.
Заключительный эпизод — суд над Чэнем — состоялся восемь месяцев спустя, в марте 2008 г., в Чанчуне, бывшей столице японской Маньчжурии на северо-востоке. Он также имел политический привкус. Партия не случайно выбрала именно Чанчунь, ведь этот город является чуть ли не самым удаленным от Шанхая. Власти знали, что шанхайские судьи своими местами обязаны Чэню и его клике, а посему вряд ли стали бы следовать линии Пекина при разборе дела. По вынесении приговора (18 лет тюрьмы) Чэнь ограничился очень короткой речью. «Я подвел партию», — заявил он со скамьи подсудимых. — Я подвел жителей Шанхая, и подвел свою семью». По виду Чэня сразу было понятно, что он длительное время подвергался шуангую. Не имея возможности красить волосы, как заведено у китайских высших чиновников, некогда жгуче черный Чэнь предстал совсем седым.
Его посадили в тюрьму Циньчэн, расположенную в пригороде Пекина и предназначенную для важных политзаключенных. Эту роль тюрьма играла с момента прихода к власти КПК. Как и прочим сидельцам, Чэню отвели одиночную камеру, а на прогулку выпускали раз в день, на один час. Было установлено круглосуточное наблюдение через специально устроенные окошки, в том числе и в уборной. Однако, по сравнению с другими китайскими тюрьмами, условия содержания в Циньчэне неплохие. Один китайский журнал сообщил, что Чэнь просил разрешить ему из личных денег разнообразить свое меню орехами и красным вином, но ему было отказано. С другой стороны, его тридцатидолларовые суточные на еду намного превосходят средний заработок обычного рабочего. Кроме того, тюремный персонал традиционно относится к своим подопечным вполне адекватно, потому как из собственного опыта знает, что бывшие опальные чиновники имеют свойство порой возвращаться к власти.
Многие шанхайские руководители с негодованием восприняли столь демонстративные гонения на свой город. В конце концов, все деньги, выведенные из пенсионного фонда, были успешно возвращены на место. Кроме того, говорили они, по части коррупции Шанхай ничем не отличается от других регионов страны. Увы, городу все же пришлось проглотить свою горькую пилюлю. Последним актом публичного покаяния стала организованная городскими властями демонстрация видеозаписей, на которых арестованные чиновники с рыданиями признавались в грехах. Последствия коррупционного скандала не заставили себя ждать. Был назначен новый секретарь горкома, ранее не входивший в «шанхайскую клику». Далее, в Шанхай десантировали нового начальника местного антикоррупционного органа, который также не имел никакого отношения к городу. Чжоу Чжэнъи арестовали повторно, и на сей раз он получил целых шестнадцать лет. Интересный факт: когда из тюрьмы вышел адвокат Чжэн Эньчун, мстительные местные власти вскоре снова его арестовали.
А вот история Сюй Хаймина, который тоже пользовался услугами этого адвоката, увенчалась более счастливым концом. Он добился лучшей компенсации за отчужденную недвижимость, а чиновники районной управы получили выговоры и приказ избавиться от всех акций, приобретенных ими в проекте застройки.
