политику, годную сразу для всех регионов. Шлюзы власти, дозволенные децентрализованной структурой КПК на местном уровне, являются одновременно источниками как динамизма, так и неповиновения.
Человеку, попадающему в округ Даньдун, в глаза бросается резкий контраст между двумя берегами реки Ялуцзян — китайским и северокорейским. Рестораны и караоке-бары Даньдуна переполнены посетителями, на торговых улицах не протолкнуться. Китайский берег застроен высотными зданиями, хотя десять лет назад здесь стояли одноэтажные домишки. А вот на северокорейском берегу, всего в нескольких сотнях метров, картина совершенно иная. В тени китайских заводских труб, бодро изрыгаюгцих клубы пара и дыма, пашут землю немногочисленные изнуренные буйволы, за которыми печально бредут худые, оборванные крестьяне и их полуголые дети.
Многие китайские города специализируются на производстве какого-то одного товара: носков, штанов или, скажем, кожгалантереи. Выступая с этой сильной локальной позиции, они и выходят на глобальные рынки. Например, в Шицзячжуане муниципальные власти всячески поощряли развитие местной молочной промышленности и ее флагмана, компании «Саньлу». Даньдунские промышленники, живущие вдали от сердца страны, лежащего между бассейнами Янцзы и Жемчужной реки, умудрились превратить свой город в крупнейшего в КНР экспортера унитазных сидений, причем продукцию их головного завода скупает американская сеть «Уол-Март». Ловкие горожане не преминут воспользоваться шансом сбыть какие-нибудь товары или услуги залетному иностранцу. Как-то мы с коллегой бродили по даньдунским улочкам. К нам подскочил предприимчивый гид: «Не хотите ли поглядеть на Северную Корею?» Не прошло и часа, как его лодка перевезла нас на другой берег, на землю, которую контролирует одно из самых закрытых и неприступных государств мира.
В октябре 2006 г. я вновь побывал в этом городе и поздравил местную администрацию с успехами. Реакция чиновников была столь же удивительной, как и сама метаморфоза Даньдуна. За восемь лет, минувших с моего предыдущего визита, Даньдун из сонного захолустья превратился в оживленнейший торгово-промышленный центр, едва не лопающийся по швам. Но вместо того, чтобы радоваться, чиновники лишь скорбно качали головами на мой комплимент. «Нет-нет, мы развиваемся недостаточно быстро». Я не поленился, посмотрел официальную статистику. В тот конкретный год экономика Даньдуна показала 16 % роста. Отчего же печалились градоначальники? Да оттого, что их соседи из города Инкоу добились 18 %- ного показателя. Даньдунские чиновники не интересовались темпами расширения национальной экономики: свои достижения они ревниво сравнивали с успехами ближайших соседей.
Публикации, обсуждающие подъем Китая, обычно преподносят его в роли конкурента США, Европы и Японии, и соперника низкозатратных промышленных центров в Юго-Восточной Азии, Мексике, Индии и так далее. В общем, так оно и есть. Китай обладает очевидными конкурентными преимуществами в форме дешевой, многочисленной и амбициозной рабочей силы и избытка дешевого капитала. Кроме того, здесь были внедрены многие успешные приемы иных представителей азиатского экономического чуда. Скажем, Япония в течение многих лет намеренно занижала курс своей валюты, лишь бы подстегнуть экспорт. Точно так же поступает теперь и Китай. Далее, страна позаимствовала у Тайваня идею особых экономических зон и технопарков, где проверила, как работают рыночные силы, прежде чем выпускать их на всю территорию страны.
Но любому, кто путешествует по КНР, в глаза бросается дополнительная особенность: местную экономику приводит в движение еще один — и крайне мощный — фактор. Я говорю о своего рода экономическом дарвинизме на локальном уровне, в рамках которого соседи соревнуются между собой. Подобно рыбьему косяку (с ним часто сравнивают «Чайна Инкорпорейтид»), провинции, уезды, города и деревни принимают участие в яростной конкуренции за право первым заглотить любое экономическое преимущество, которое им удастся выклянчить или подманить к себе. Стивен Чонг, чикагский экономист, который давно преподает в Гонконге и консультирует предприятия материкового Китая, после многих лет исследований сумел-таки понять, каким образом Китаю удалось добиться ошеломительного успеха. «Китайцам приходится иметь дело с коррупцией, никудышной судебной системой, цензурой СМИ и религиозных воззрений, странными системами просвещения и здравоохранения, которые нельзя назвать ни государственным, ни частными; добавьте валютный контроль, хаотичную политику и десятки тысяч случаев нарушения общественного порядка в год», — сказал он на приватной конференции по вопросу экономических реформ, которая проходила в Пекине в 2008 г. И все же факт есть факт: на протяжении трех десятилетий экономика КНР стабильно показывает почти ю% годового прироста.
Ну и как это им удалось? Объяснение, понял Чжан после многочисленных поездок в промышленное сердце страны между бассейнами Янцзы и Жемчужной реки, заключается в жесточайшей бизнес- конкуренции территориальных образований. Местный секретарь парткома, обладающий практически диктаторскими правами, и без того крайне опасный противник, когда посягают на его власть в пределах вверенного участка. Он может приказать швырнуть жалобщиков и прочих активистов в каталажку, может перекрыть кислород перспективным выдвиженцам в местные органы власти, и так далее. А когда речь заходит об экономических интересах, полномочия секретаря парткома превращают его в заклятого конкурента любого бизнес-центра планеты, и в особенности — ближайшего соседа.
Приведем цитату из выступления Чжана:
«Вам нужна бизнес-лицензия? Местные власти назначат чиновника, который будет ходить по инстанциям и выступать от вашего имени. Хотите разрешение на застройку? Вы его получите, да еще с гарантией возврата денег. Не нравится, что стройплощадку пересекает какой-то грязный ручей? Они с готовностью возьмутся выкопать пруд. Помогут подыскать архитекторов и строителей, а на этапе ввода производственных мощностей в эксплуатацию наймут для вас рабочих по разумным тарифам. Вам продадут дешевую электроэнергию, парки и увеселительные заведения, дешевый транспорт, водопровод, местную славную историю, и — я не преувеличиваю! — даже подкинут симпатичных девушек».
Шутливая ремарка Чжана насчет симпатичных девушек действительно не преувеличение. В 2005 году один уезд в провинции Аньхой объявил конкурс красоты. Победительницам предстояло возглавить агитбригады, которые ездили бы по стране и заманивали инвесторов для вложения в местную экономику. Когда весь Китай принялся стыдить чиновников за эту рекламную уловку, местный секретарь парткома заявил: «Красота — такой же деловой актив. Отчего бы им не воспользоваться?» По свидетельству Чжана, в населенных пунктах численностью 300 тыс. жителей может быть задействовано до 500 человек, чья единственная функция будет состоять в поисках и привлечении инвестиций.
В нынешнем столетии Китай стал свидетелем резкого увеличения числа протестов против местных проектов развития: явление, которое сильно беспокоит руководство страны. Впрочем, территориальные власти тоже порой устраивают санкционированные демонстрации, призывающие инвестировать в те или иные локальные проекты. К примеру, в 2009 г. два соседних городка в провинции Хунань начали соперничающие агитационные кампании — каждый требовал, чтобы высокоскоростная ж/д линия из Шанхая прошла именно через его территорию. Власти уезда Синьхуа в городском округе Лоуди основали «Движение за защиту железной дороги», в то время как чиновники соседнего Шаояна подбили многотысячную толпу выйти на улицы. В итоге оба города получили по кусочку этого проекта. Как только решение было принято, правительство приказало убрать фотоснимки санкционированных уличных шествий из Интернета, опасаясь, как бы другие регионы страны не подхватили этот «почин».
Тот факт, что местные власти играют центральную роль в отстаивании собственных экономических интересов, означает, что каждый населенный пункт ведет себя подобно автономному предприятию. Они всячески привлекают инвестиции, выкручивают руки банкам, чтобы те обеспечили финансирование, а зачастую сами держат акционерные доли в том или ином проекте. Другими словами, поступают, как обычные фирмы. В то же время широчайшие полномочия местных парткомов превращают каждый такой район в самостоятельное образование, чья юрисдикция охватывает суды и надзорные органы, контролирующие бизнес-деятельность. Вот и получается, что каждая территориальная юрисдикция есть самостоятельная компания, а у каждой компании имеется своя юрисдикция; отсюда и мощные стимулы к соперничеству.
Пекин умело пользуется локальным динамизмом для проверки новых идей, после чего распространяет успешные эксперименты на всю систему общенациональной политики. В начале 1980-х гг. рыночная экономика внедрялась только в особых экономических зонах типа Шэньчжэня, покамест прочая территория страны пребывала во власти центрального планирования. Не так давно политика в области
