Вряд ли можно считать совпадением, что Ватикан принадлежит к тем немногочисленным странам, с которыми Китай так и не сумел установить дипсвязи с момента образования КНР в 1949 г. Этот город- государство, представляющий собой административный центр католической церкви с резиденцией римского Папы, служит единственным примером организации, чьи масштабы — если рассматривать их на глобальном уровне — сопоставимы с КПК. Ватикану тоже присуща приверженность ритуалам и секретности. Партия охраняет свой катехизис с той же фанатичностью и уверенностью в собственной правоте, с какой Ватикан отстаивает право диктовать догмат веры. После многолетних, неоднократно возобновляемых переговоров Ватикану так и не удалось согласовать свою всемирную прерогативу назначения епископов с позицией КПК, которая утверждает, что ей одной предоставлено право утверждать кандидатуры католических священников на территории Китая. В частных беседах эти постоянно срывающиеся переговоры между Римом и Пекином сплошь и рядом сопровождаются шутками из категории черного юмора. Один из неофициальных китайских посредников этого процесса, посетивший Ватикан в 2008 г., с усмешкой указывал на удивительное сходство партии и католической церкви. «У нас есть Отдел пропаганды, а у вас — евангелисты. У нас [кадровый] Орготдел, а у вас — Коллегия кардиналов», — заметил он ватиканскому коллеге. Тот спросил: «А в чем же тогда разница?», на что его китайский собеседник под дружный смех ответил: «Вы — Бог, а мы — дьявол!»
Подобно Ватикану, партия всегда следила за тем, чтобы решения на высшем уровне оставались прерогативой этого «клана». Фантастическое заявление товарища Ху — дескать, меня вся страна избрала — оставило за кадром тот факт, что голосовали только делегаты XVII съезда и аналогичных, ранее проведенных мероприятий. Но даже эти делегаты (общей численностью порядка 2200 человек) были лишены права выбора. В преддверии съезда политологи-китаисты предполагали, что делегатам дадут хотя бы список кандидатов, чтобы они путем голосования свели его к окончательным девяти именам. Кроме того, во внутренних кругах муссировалась более радикальная идея: выдвинуть двух кандидатов на пост генсека, как это было сделано, к примеру, компартией Вьетнама на ее съезде в 2006 г. В итоге оба этих мнения тихо оставили без внимания в пользу голосования в коммунистическом стиле.
Названия организаций, посредством которых партия осуществляет свою власть — Политбюро, Центральный Комитет, Президиум и тому подобное — выдают одну из особенностей, о которой частенько забывают: современное китайское государство до сих пор функционирует на советских принципах. Владимир Ленин, вождь русской революции, разработал систему, согласно которой правящая партия следит за работой государства на всех уровнях. Ленин выдавал себя за избавителя рабочего класса, однако изобретенная им структура была безжалостно элитарной. На вершине системы Ленин предписал установить «возможно большую централизацию», позволяющую самозванным профессиональным революционерам вроде себя диктовать волю массам, коль скоро рабочий класс считался неспособным подняться над повседневной борьбой. Однако на нижнем ярусе этой системы, то есть среди фабричных и низовых парторганизаций, Ленин предписывал «возможно большую децентрализацию», чтобы в Центральный Комитет стекалась информация даже о самых незначительных изменениях на местах. Ленин писал: «Чтобы центр мог… действительно дирижировать оркестром, для этого необходимо, чтобы было в точности известно, кто, где и какую скрипку ведет… кто, где и почему фальшивит (когда музыка начинает резать ухо), и кого, как и куда надо для исправления диссонанса перевести…»
Центральный Комитет КПК играет роль своего рода расширенного совета директоров, насчитывая порядка 370 действительных членов и кандидатов. В его составе числятся министры и высшие должностные лица Пекина, руководители провинций и крупных муниципалитетов; кроме того, имеется целый блок военных. Некоторые, хотя и не все, главы крупнейших госпредприятий тоже входят в ЦК. В лице остальных членов представлены прочие интересы китайского государства, начиная от нацменьшинств (например, тибетцы) и кончая начальником так называемой Центральной гвардии (в народе известной под названием «Бюро телохранителей» Ху Цзиньтао), секретной службы КПК. Центральный Комитет выбирает, а вернее сказать, назначает Политбюро, куда входит порядка двадцати пяти членов. Политбюро, в свою очередь, назначает Постоянный комитет, святая святых руководства, который в текущей реинкарнации состоит из девяти членов.
И пусть девятка, вышедшая на подиум в 2007 г., представляла собой единственно возможный список кандидатов на высшие посты — значимость этого момента была чрезвычайной, коль скоро члены данной крошечной группы поделили все уровни политической власти, которой обладает партия над правительством, страной и всем ее населением в количестве 1,3 миллиарда человек. С другой стороны, основные обязанности этого ядра Политбюро не вполне совпадают с привычными для нас приоритетами элитарного руководящего органа — по крайней мере, возникает такое впечатление, когда слушаешь ежедневные заявления центрального правительства в Пекине. Политбюро определяет основную политику в области экономики и дипломатии, а в последние годы особенно плотно занимается растущими проблемами Китая из- за взрывного спроса на энергоносители, ухудшения экологической обстановки и тех проблем, которые связаны с управлением подвижным, 700-миллионным сельским населением. Члены Политбюро отчитываются по этим вопросам и окончательно определяют соответствующие направления политики, однако, в отличие от министров кабинетной системы, они не занимаются повседневными, рутинными задачами.
Главнейшие приоритеты Политбюро лежат совсем в иной области: в обеспечении плотного партийного контроля над государством, экономикой, госслужбой, армией, полицией, просвещением, социальными организациями и СМИ. Контролируется сама идея о том, что такое Китай и в чем заключается его официальная история: на месте страны, из которой иностранцы выкачали все соки, а потом разбили на куски и унизили, появляется обновленное могучее государство и возрожденная культура. Ядро китайской системы, при всех своих местных модификациях, до сих пор несет отчетливую печать сходства с ленинским изобретением, хотя минуло свыше сотни лет с момента разработки этой модели, а система-первопроходец в Москве и ее восточноевропейских сателлитах развалилась пару десятилетий назад. Даже для «красной машины» имеется свой советский прототип. Русские использовали защищенную телефонную систему, известную под названием «вертушка», с помощью которой и организовывалась связь между членами партийной элиты.
Мао поначалу внедрил у себя советские институты. Впрочем, он всегда считал партию бюрократической и недостаточно революционной организацией, а в 1950-х гг. заявил следующее: «Некоторые наши товарищи ковыляют как женщины с бинтованными ступнями, вечно жалуясь, что другие идут слишком быстро». Вместо того чтобы партия надзирала за народом, Мао решил: пусть народ надзирает за партией — и эта-то философия привела в 1966 г. к безумному десятилетию культурной революции, когда хунвэйбинам разрешалось терроризировать всякого, кто, по их мнению, отклонился от правильного революционного пути. Как говорилось в одном документальном фильме о том периоде, «Мао натравил революцию на революцию, которая была недостаточно революционной». После падения и смерти Мао партия вернулась к истокам. Дэн Сяопин вышвырнул деструктивные идеи Мао и поставил партийную организацию на ленинскую базу: она вновь стала власть предержащей элитой, которая обеспечивает просвещенное руководство массами.
Идея о том, что партия управляет правительством, особенно когда эта же партия и есть, по существу, само правительство, доступна далеко не всем. Я прожил в Шанхае четыре года (с 2000 г.) и всякий раз, встречая иностранцев, которые не могли усвоить эту концепцию, советовал им взглянуть на официальные автомобили, доставляющие высших муниципальных чиновников на улицу Каньпин, где расположена мэрия: строгий параллелепипед из серого мрамора, возносящийся над элегантными, тенистыми улочками бывшей французской концессии. Эти автомобили дают первый и легкоусвояемый урок китайской политики, «Ленинизм для чайников», если угодно, а все потому, что их номерные знаки наглядно демонстрируют иерархию городского правления. Номер первого секретаря шанхайского горкома — 00 001; у мэра и второго секретаря — 00 002, то есть на одну ступень ниже; у вице-мэра и следующего по старшинству работника горкома — 00 003, и так далее. Госномера суть банальная иллюстрация наиболее важного направляющего принципа китайской политики, а именно: партия стоит над государством во всех его проявлениях. Политический язык послушно отражает эту иерархию, в нужном порядке располагая слова «руководители партии и правительства» во всех официальных сообщениях.
Авансцена китайской политики («ленинский оркестр») — это правительство и другие государственные органы, которые на первый взгляд ведут себя подобно своим аналогам в других странах. Минфин ежегодно верстает бюджет, жонглируя соперничающими заявками на вечно недостающие фонды. Министры сходятся
