Убить Хемингуэя

это представить, очень даже живо.

Если Гектор и сделал что-то со своей женой, она способна это понять. Она вспомнила про женщину, с которой он переспал, Патрицию. Ну и что в этом такого? Они тогда не были любовниками, а Гектор всегда считался отъявленным бабником. Она вздохнула и сказала:

– Ты прости, что я тебя ударила.

– Черт, да я заслужил.

– Не совсем. – Она облизала губы, затем дала Гектору руку, чтобы он ее подержал. Другой рукой она провела по его щеке: – Ты ведь собираешься побриться, верно?

Гектор слегка улыбнулся:

– При первой же возможности.

Через два дня Ханна через Гектора отказалась от интервью местному телевидению и печатным органам.

К ней также поступило предложение от инициативного мужа одной из медсестер начать переговоры с обувной компанией, чтобы рекламировать полезность их шнурков при родах в тяжелых условиях. Ханна отнеслась к этому предложению скептически, но Гектор сказал:

– Это деньги, лапочка. Разовая возможность. Лучше соглашайся. Для нас, беллетристов, любая реклама – хорошая реклама. Во всяком случае, я так думаю. Хем был того же мнения.

Посетитель-пожарный, один из тех, кто нашел Ханну, сказал ей, что в квартире Полсонов была проведена инспекция, которая обнаружила, что Ханна пыталась дозвониться до помощи, но не смогла этого сделать, поскольку телефонная связь была нарушена, скорее всего, ударом молнии, случившимся после отъезда хозяев, во время последней грозы, которая захватила юго-восточный Мичиган как раз перед наступлением засухи. Внутренние части телефона расплавились.

Ханна мрачно кивнула. Значит, зря она валила все на будущего отца, который якобы не заплатил вовремя по счетам телефонной компании.

Через двое суток после ее поступления в больницу прибыл огромный букет, но прислан он был вовсе не Ричардом, от которого она все еще ничего не слышала, несмотря на усилия ее брата и сестры до него дозвониться. Однако, похоже, трудностей с контактом с некой вдовой в Айдахо у них не было. Карточка Мэри Хемингуэй, сопровождавшая букет, была короткой, с избытком восклицательных знаков. Ханна так и слышала, как Мэри приказывает продавцу цветов вставить все эти восклицания.

Милая Ханна!

Ты настоящая героиня! Папа бы тобой гордился! Пожалуйста, позвони мне, как только ты сможешь это сделать (разумеется, я оплачу звонок). Всего наилучшего тебе и Бриджит (мне очень нравится имя!). Люблю, обнимаю, целую.

Твоя старушка Мэри.

Были и другие новости.

При рождении в полевых условиях маленькая Бриджит столько натворила внутри своей матери, что врачи не были уверены, что она еще когда-нибудь сможет иметь детей. Если даже ей и удастся забеременеть, то вряд ли она сможет выносить ребенка.

Ханна приняла эти новости спокойно. Зачатие Бриджит стало результатом небрежности Ханны, обычно ей не свойственной. Она никогда не представляла себя матерью, никогда не стремилась завести детей. Но, когда оказалось, что она беременна, решила сделать все возможное. Больше чем с одним ребенком ей не справиться, сказала она себе. Это все, что она сейчас может себе позволить. Но вечером, позднее, она уже думала по-другому.

Гектор, который сидел у ее кровати, сказал:

– Я был единственным ребенком. В жизни бывают вещи и похуже.

– Я не хочу, чтобы она была одинокой.

– Так ведь всегда можно взять приемного ребенка, – сказал Гектор, гладя волосы Ханны.

Растущее волнение Ханны по поводу денег в конечном итоге заставило ее продать свою историю и дать одно интервью национальному газетному синдикату.

Она также была на грани заключения контракта с обувной компанией насчет шнурков. Кроме денег, которые мог принести этот контракт, Ханна надеялась, что реклама даст толчок ее карьере начинающей писательницы.

Ханна нажала кнопку вызова сестры. Она хотела попросить принести Бриджит к ней в палату. Просто чтобы ею полюбоваться. Прошел всего час с того времени, как она кормила дочь грудью. Она уже проделывала это несколько раз в присутствии Гектора, ничуть не стесняясь.

Медсестра рассказала ей, что, когда Гектор не сидит около нее, он часто заходит в детскую, садится в кресло-качалку и нянчит Бриджит.

Шли дни. Ханна набиралась сил. Она уже могла, держась за руку Гектора, ходить по коридорам и даже спускаться вниз в кафе, чтобы поесть. Ребенок тоже становился крепче.

Гектор пообещал заехать за ними и отвезти их домой. Гектор настоял, что будет спать там же, на диване, поскольку все еще не хочет оставлять их без присмотра. Легонько гладя щечку Бриджит, он приговаривал:

– И я не могу сейчас поехать домой. Гувер потерял меня из виду. И мне хочется пожить тихо и спокойно.

В последний раз телефон у кровати зазвонил за час до ее выписки из больницы.

Она увидела, как в комнату вошел Гектор. Она сказала в трубку:

– Мой друг здесь. Вы можете сказать ему то, что вы сказали мне? Я… я не могу сейчас думать.

Как в тумане, Ханна протянула трубку Гектору, который поднял бровь, поднося ее к уху.

– Ричард мертв, – сказала она.

41. Наедине

Писательство – уединенное занятие. Семья, друзья, общество – естественные враги писателя. Он должен быть один, ему нельзя мешать, он должен весь уйти в свою работу.

Джессамин Уэст[40]

Смерть Ричарда в результате «несчастного случая» избавила Ханну от необходимости разводиться с ним в суде, но она все равно предприняла некоторые шаги, чтобы вернуть себе девичье имя и записать дочку под фамилией Макартур.

Детективы в Айдахо потребовали предъявить копии фотографий того человека, который, как считала Ханна, а затем и Ричард, преследовал их в Айдахо. Ханна сказала Гектору:

– Я отдала тебе пленку, теперь ее требует полиция.

Гектор, который все еще никак не мог решиться рассказать Ханне все, что он знал, ответил:

– Я пошлю им снимки, если ты настаиваешь. Но я и так знаю, кто этот тип.

– Кто?

– Частный детектив. Во всяком случае, он за такового себя выдает в Айдахо. Он питается падалью. Как все частные детективы. Забудь все, что ты видела в кино или читала в книгах. Они – наемные подонки.

– Кто их нанимает?

Гектор пожал плечами, он не готов был сказать, что это была Мэри.

– Этого я еще не выяснил, хотя и старался. – Вместо доказательства, он показал ей руку, все еще в болячках после избиения Криди. – Этого козла зовут Гарри Джордан.

Наверное, давление у Ханны сразу подскочило, в ушах раздался звон, перед глазами замелькали пятна. Господи, что же я наделала? Может быть, Гектор уже знает, что она нанимала этого Джордана проследить за ним и молчит по доброте сердечной? Если так, тогда все кончено… впереди одиночество. Разве он сможет когда-нибудь ее простить?

Гектор обеспокоенно присмотрелся к ней:

– Эй, детка, ты в порядке? Может быть, позвать доктора?

Ханна отрицательно покачала головой. У нее даже заболел живот от мыслей, насколько ее идиотский поступок навредил ее отношениям с этим мужчиной.

– Ничего, слегка голова закружилась. Пройдет, – сказала она.

Она так прикусила язык, что стало больно. Господи, какая же она идиотка! Ведь