Джордан был единственным частным детективом, упомянутым в «Желтых страницах». А она взяла и наняла урода, которого уже кто-то нанял, чтобы следить за ней и Ричардом. Сделку они заключали по телефону, и платила она через почту.
Блеск да и только.
Если бы она с ним встретилась…
Джордан наверняка вдоволь над ней посмеялся. Что же, она оборвет эти отношения немедленно. Никогда не будет звонить Джордану, никаких контактов. Может быть, позднее, если есть какое-нибудь законодательство, регулирующее действия частных детективов, она подаст иск и пожалуется на отсутствие у Джордана этики.
Она скроет то, что натворила, от Гектора. Есть шанс, что он не узнает, что она тоже нанимала Джордана. Если же узнает, а потом выяснит, что она поручила ему следить и за ним тоже, не только за Ричардом? Тогда катастрофа.
Полиция также требовала разъяснений насчет «имущества» Полсона.
Первая жена покойного мистера Полсона умерла, а вторая и третья миссис Полсон снова вышли замуж. Получалось, что наследство должно было быть поделено, если окажется, что есть что делить, между Ханной и Бриджит и сыном Ричарда от одного из браков.
Разумеется, если Ричард не лишил своего тезку наследства в каком-нибудь завещании, которое еще предстояло найти, если оно вообще существовало.
Поначалу перспективы были весьма туманными: Ричард не оставил никаких распоряжений насчет своих похорон, не покупал участок для захоронения, а его другие, бывшие жены не проявили никакого интереса к тому, что Ханна собирается делать с телом Ричарда Полсона.
В течение следующих двух недель Ханна дважды разговаривала по телефону с Мэри. В первом случае пожилая вдова позвонила, чтобы выразить свое соболезнование Ханне; во второй раз она предложила Ханне два билета на самолет и спальню в Кетчуме, где Ханна сможет работать над авторизованной биографией Мэри.
Гектор снова попытался отговорить ее от написания этой книги, но Ханна уперлась рогом. Тогда Гектор сказал:
– Если ты собираешься впутаться в этот чертов проект, тебе понадобится человек, который мог бы присмотреть за тобой. В смысле, пока все остальные темные пятна не будут ликвидированы.
Тринадцать дней спустя Ханна заканчивала необходимую бумажную волокиту, связанную со смертью Ричарда Полсона. Она договорилась о покупке участка на кладбище в Кетчуме, причем заплатила значительно дороже, чем такой участок стоил в 1961 году, – двадцать пять долларов. Ричарда должны были кремировать и похоронить на маленьком участке в нескольких десятках ярдов от того места, где покоится Папа.
Поскольку захоронить пришлось только урну, похороны обошлись дешево. Могилу для профессора выкопали рабочие, копавшие ямы под столбы.
Ханну удивляла ее привязанность к дочери, с которой она без конца возилась и неохотно выпускала из рук; только когда Бриджит спала, она могла поработать над своими рассказами и снова потихоньку начать заниматься спортивными упражнениями, что регулярно делала до беременности.
Ханна иногда настолько физически выматывалась, что спала крепко и изредка видела во сне Ричарда и какой-то водоем. Она сильно похудела: прощай распухшие пальцы и отекшие лодыжки, тошнота по утрам, боль в спине, перегруженные почки, безобразные платья, эластичные пояса и некрасивые бюстгальтеры.
И она все никак не могла отделаться от мысли о Папе и его смерти, о возможности внести свою лепту в легенду о нем и его литературное наследство, написав книгу, которая позволила бы миру по-иному взглянуть на Хемингуэя.
Она вспоминала, что говорил Ричард, когда пытался выступить против Мэри, а также вещи, которые выуживала у Гектора, когда он забывал следить за собой.
Постепенно она мысленно воссоздала картину преступления.
Прихожая, усыпанная мозгами, зубами, осколками костей в пороховой гари и залитая кровью величайшего писателя Америки.
Но практически никакого расследования.
Закрытые отчеты патологоанатома.
Никаких парафиновых тестов на старых пальцах Мэри.
Мэри одна в дома во время выстрела.
Останки, помимо самого тела, были поспешно убраны друзьями и сожжены. Ликвидация всех улик, связанных со смертью, была настолько быстрой, что сестра Папы, Санни, удивлялась, что не осталось абсолютно никаких следов кровавой сцены в фойе, которая произошла всего за несколько часов до ее приезда.
Ружье было уничтожено, так и не став трагическим экспонатом.
Эта женщина и этот безумный старик наедине в бетонном бункере.
Когда ливень перешел в моросящий дождь, Ханна позвонила Мэри.
Пожилая женщина спросила:
– И когда же ты собираешься приехать?
– Скоро, – ответила Ханна. – Я выезжаю завтра.
Криди Нью-Йорк, 1960
(Хемингуэй) серьезно болен, как физически, так и психически, и врачи даже подумывали применить электрошоковую терапию.
Антидепрессанты не подействовали. Пришлось надеть на Хемингуэя смирительную рубашку. Он пытался освободиться, кричал на Мэри:
– Увези меня отсюда. Пожалуйста, пожалуйста. Ты должна забрать меня отсюда! Не позволяй им делать это со мной!
Доктор сказал:
– Наверное, вам будет лучше выйти, миссис Хемингуэй.
– Нет, – прорычал Хемингуэй. – Это
Криди знал, что одного из сыновей Хемингуэя лечили электрошоком. Поэтому Хемингуэй прекрасно понимал, что он творит с мозгами. И если учесть все сотрясения мозга, которые пережил Эрнест, для него это могло быть катастрофой.
Тут, поверх плеча доктора, Хемингуэй увидел его в белом халате и прорычал:
– Криди! Ублюдок! Это ты все затеял. – Он повернулся к Мэри: – Этот человек! Он из этого блядского ФБР! Его зовут Донован Криди, я же рассказывал тебе о нем раньше, Мэри, вспомни! Он один из гребаных солдат Гувера!
Криди немного поежился – от удовольствия: как приятно, что Хемингуэй узнал его здесь и сейчас. Великолепно, что Хемингуэй теперь знает, кто привел его сюда, к неизбежному уничтожению.
– Вы видите, как далеко зашла паранойя, миссис Хемингуэй? Теперь, будьте добры, подпишите вот здесь…
– Криди, пожалуйста, нет! – кричал Хемингуэй снова и снова.
Он почувствовал, как в рот ему вложили резину, чтобы он не повредил зубов.
Затем это сверкание… и боль.
Откуда-то издалека, возможно, как ему показалось, во сне, он услышал, как Криди сказал:
– И еще раз. И еще раз после этого.
Раздался треск и белая вспышка. Старик почувствовал, как его мозг взорвался.
42. Настоящий джентльмен
Только об одном браке я сожалею. Я помню, как, получив свидетельство о том браке, перешел на другую сторону улицы и зашел в бар, чтобы выпить. Бармен спросил: «Что будете пить, сэр?» – и я ответил: «Порцию яда».
