будут представлять собой жалкую картину.
— Вы что, устали, Лоренц? — прочирикала маленькая женщина.
Он расчетливо пнул меня в нижнюю часть живота.
Я сказал ему:
— Как вам удалось пробраться к крупному делу, Дженсен? Я считал вас мелким жуликом. Вы до сих пор сохранили привычки сутенера.
Он пнул меня еще раз, но без особого старания. Я решил, что уже внес свою долю в разговора и замолчал. Мышцы живота адски болели.
В комнату вошла мисс Гриин с бесцветной стеклянной бутылочкой в руке. На ее щеке проступил синяк, который не могла скрыть обильная косметика, но она выглядела разогревшейся и возбужденной. Рука, державшая сосуд, дрожала, и фальшивые драгоценности на ее руке весело тренькали. Она шла быстрым и упругим шагом.
— Бог ты мой! — воскликнул Андерсон. — Она опять принимала эфир.
— Просто подумала, что вы можете выбросить бутылочку, как и в прошлый раз, — выговорила мисс Гриин. Она сделала пару танцевальных па. — Так что я просто подумала...
— Дайте мне этот сосуд, — приказал Андерсон.
— Берите, жирный козел. — Она бросила ему бутылочку. Он поймал ее на лету, встретился с немигающим взглядом баронессы, повернулся ко мне, смочил носовой платок эфиром и приложил его к моему лицу. Мой рот обожгло, словно огнем или льдом. Я дернул головой и укусил его за кисть. Он вырвал руку, но я прокусил ее до крови. Потом он схватил меня за оба уха, а баронесса придерживала платок на моем лице. Я опять оказался в царстве вращающихся колес.
А очнулся на заднем сиденье машины, которая быстро ехала по неровной дороге. Во всяком случае, грязная обивка сиденья беспрерывно подпрыгивала под моим лицом, и я время от времени ударялся головой об это сиденье, что сопровождалось приступами острой боли. Слышался рев мощного мотора и виднелся свет фар.
Я попытался распрямить руки и почувствовал, что это отразилось на ногах. Руки и ноги все еще были связаны у меня за спиной. Я начал в четверть оборота вращать правую кисть в петле веревки, которой она была затянута. Жесткая веревка была завязана туго и при поворотах сдирала кожу. Но я продолжал поворачивать кисть, стараясь опустить веревку за косточку большого пальца. Почувствовал, как руку смочила теплая кровь. Может быть, она смазала веревку, которая постепенно подавалась вниз, к суставам руки, сдирая на своем пути кожу. Рука горела, будто ее сунули в кипяток. Но я продолжал поворачивать ее в петле. Наконец веревка соскользнула к наиболее широкой части моей ладони.
Я высвободил одну руку и начал развязывать узлы, затянутые на другой руке и на ногах. От крови узлы стали скользкими, и их было трудно развязать. Я надеялся, что мне хватит сил, чтобы прикончить Андерсона. Узлы завязывал человек, который плохо понимал в этом деле. Как только я одолел первый, остальные стали расходиться легче. Левую руку я высвободил, даже не содрав с нее кожу. Это меня приободрило, потому что была нужна хотя бы одна здоровая рука. Стараясь не шуметь, я медленно перевернулся на спину, дотянулся до согнутых ног и развязал веревку на коленях. Рука горела, голова раскалывалась, в желудке все переворачивалось. Но я сумел достичь многого.
Поддерживая себя руками, я приподнялся и увидел верхнюю часть головы человека в фуражке шофера на переднем сиденье. Я решил, что силуэт, вырисовывающийся в отраженном от дороги свете фар, должен принадлежать Андерсону. Я пополз вперед, сжимая кулаки и разминая пальцы. Когда убедился, что они выполнят то, что им полагается, я выбросил левую руку над спинкой переднего сиденья и сжал горло Андерсона.
Мой захват оказался таким стремительным и крепким, что его удивленный возглас захлебнулся в самом начале. Но он проявил достаточное присутствие духа и затормозил машину'. Ее занесло на гравии, который как из пулемета обстрелял шасси и крылья, и автомобиль остановился. Даже не оглядываясь по сторонам, я заметил, что это горная дорога по краю ущелья и что светит луна.
Я держал Андерсона за горло согнутой левой рукой, постепенно усиливая давление с помощью правой. Но ему удалось выхватить пистолет и начать молотить им по моим рукам и пальцам. Я отпустил левую руку, стараясь вырвать у него пистолет, но моя раненая правая рука оказалась недостаточно крепкой, чтобы удержать его.
Андерсон вывернулся из моего захвата и ударил меня пистолетом по скуле. Я отлетел на заднее сиденье, а он выскочил из машины, открыл заднюю дверь и направил на меня пистолет.
— Дальше машину поведете вы, — заявил он.
Было бессмысленно спорить с автоматическим пистолетом 45-го калибра, который находился от меня на расстоянии трех шагов. Я сел за руль, а он устроился рядом.
— Если скорость превысит пятнадцать миль, я выстрелю вам в позвоночник, — предупредил он. — И держитесь центра дороги. Встречных машин здесь не будет.
Черный лимузин пополз вверх по освещенной луной дороге. Андерсон приставил пистолет к нижней части моего позвоночника. Мы достигли узкой дороги без покрытия, сделали петлю, повернув направо, и, продолжая подниматься, затерялись в холмах вдали от главной дороги. Наконец мы достигли частной дороги, въезд на которую преграждали проволочные ворота на деревянной раме.
— А теперь выйдем и откроем ворота, — скомандовал Андерсон. — Но если мой пистолет оторвется от вашего позвоночника, то я стреляю. Поэтому не торопитесь, целее будете.
Я очень осторожно подошел к воротам, открыл их и так же осторожно вернулся в машину. При свете луны крутые склоны гор выглядели великолепно. Мы проехали через ворота и опять их закрыли. Черный лимузин пополз дальше вверх, по узкой дороге среди холмов. Мы въехали в высокогорную долину и остановились у подножия холма, возле длинной низкой постройки. В окне светился неяркий желтоватый огонь.
Андерсон приказал остановить машину, и я ее остановил. Он велел выйти из нее, и я вышел. Он заставил идти к веранде, и я направился к веранде. Когда мы поднялись по ступенькам, в дверях уже поджидал Гектор Лэнд.
— Вот этот человек убил Бесси, — сказал Андерсон. — Можешь задушить его, но постарайся не сломать ему шею.
Правый кулак Гектора Лэнда очень быстро нанес мне два удара по лицу, и я упал.
— Вы посмели убить Бесси, — говорил Лэнд, стоя надо мной. — Вы и другие белые люди вроде вас. Выкинули ее с работы и загнали в притон, надругались над ней в постели, а потом убили. Вы убиваете нас в Детройте, вышвыриваете с фабрик и прогоняете с улиц. Называете нас мразью, но тянетесь к нашим женщинам. Пользуетесь нашими женщинами и убиваете их. За что вы убили Бесси?
Он схватил меня за плечо левой рукой и поднял на ноги. На его губах появилась пена, правый кулак сжался. Я пытался вырваться, но мое плечо было зажато, как в тисках.
— Гектор, не бей его больше. Если не послушаешься, то я выстрелю в тебя. Мне нужно, чтобы кости в этом теле остались целы.
Лэнд глупо поморгал и сказал изменившимся, глухим голосом:
— Я переломаю все его кости, мистер Андерсон.
— Нет, ты этого не сделаешь. Он примерно моего роста. Мы наденем на него мою одежду и даже мое кольцо. А потом спалим дом вместе с ним. Полиция решит, что это мой труп, и прекратит за мной охотиться. Но если какие-то кости будут поломаны, то они начнут сомневаться.
— Хочешь знать, кто убил Бесси? — обратился я к Лэнду. — Это сделал Андерсон. Он убил Бесси, потому что...
— Заткнись, — прервал меня Андерсон. Он говорил угрожающей скороговоркой, но не очень уверенно. — Еще одно слово, и я стреляю. — Он отступил назад, чтобы лицо оказалось в тени. Внешний край освещенного круга от падавшего из двери света зловеще мерцал на его пистолете.
— Я хочу, чтобы он высказался, — заявил Гектор Лэнд.
Андерсон слегка сдвинул пистолет, чтобы мы оба оказались на прицеле.
— Вы знаете, что пистолетом меня не остановишь, — продолжал Гектор.
— Андерсон убил Бесси, потому что она собиралась сообщить в полицию о 'Черном Израиле'. — Мои слова вылетели такой скороговоркой, что я чуть не поперхнулся. Я не знал, когда их остановит пуля, но у
