Ведь если Перси не может унаследовать титул, то и унаследовать имение он тоже не имеет права. Если бы не завещание и не эта неожиданная свадьба, он, мистер Грэм, получил бы и титул, и замок в придачу! Конечно, завещание недействительно — если только никто не станет протестовать против законности бракосочетания; но стоит отменить заключённый супружеский союз, как завещание мгновенно вступает в полную силу.
Придя домой, мистер Грэм подробно рассказал сестре обо всём, что произошло.
— Если он и правда хотел, чтобы я был с ним откровенен, зачем ему было сообщать мне про незаконное рождение Форга? Можешь представить себе подобную глупость? Что ж, как говорится, природу не скроешь и джентльменом за день не станешь!
— Джентльменом даже за тысячу лет стать невозможно, Гектор, — возразила его сестра, — а Донал Грант всегда им был, причём в лучшем смысле этого слова. И эти твои слова только показывают, что ты сердишься сам на себя. Конечно, иногда с ним бывает тяжело и неловко, это я признаю; но и это лишь тогда, когда он рассуждает обо всём с какой–то своей, непонятной точки зрения, думает при этом, что и нам следует смотреть на вещи точно так же, но не хочет прямо об этом говорить. И ведь нельзя сказать, что он обманывает или хитрит, потому что он никогда не останавливается, пока всеми силами не попытается помочь тебе увидеть то, что видит сам… Ну и что ты ему наговорил, Гектор?
— Больше ничего, только то, что я тебе рассказал. Тут дело, скорее, в том, что я не решился ему сказать, — ответил её брат. — Он попросил меня быть с ним откровенным, а я не захотел. Да и как я мог?! Если бы я отвечал ему в угоду, он подумал бы, что я пытаюсь закрепить за собой выгодное местечко. Проклятье! Лучше вообще от всего отказаться и уехать куда глаза глядят. Чтобы природный Грэм был в служении у какого–то деревенщины!..
— Он вовсе не деревенщина, — сказала Кейт. — Он учитель и поэт.
— Ба! Эка невидаль! Какой ещё поэт?
— А такой, который вполне может оказаться таким же сметливым управляющим, как и ты, когда это от него потребуется.
— Да ладно тебе, Кейт! Неужели ты тоже против меня? Мне и так тяжело всё это вынести!
Мисс Грэм ничего не ответила. Она сосредоточенно вспоминала всё, что знала про Донала, и пыталась понять, к чему он завёл с братом подобный разговор и что именно её недогадливый Гектор помешал ему сказать. Через какое–то время она ещё раз попросила брата повторить всё, что они с Доналом сказали друг другу, и, выслушав его, всплеснула руками:
— Знаешь, что я тебе скажу Гектор? — горячо и убеждённо заговорила она. — Не обижайся, но таких дурачков, как ты, во всём свете не сыщешь! Если я хоть сколько–нибудь разбираюсь в людях, мистер Грант отличается от всех, с кем нам до сих пор приходилось иметь дело. Понять его по–настоящему сможет только женщина — причём она должна быть гораздо лучше твоей сестры! Но мне всё равно кажется, что я понимаю его немного больше, чем ты. У Донала Гранта никогда не было достаточно денег для того, чтобы он научился ими злоупотреблять. У него никогда не было ни дорогостоящих привычек, ни честолюбивых устремлений. Он живёт не в домах и замках, а в мире своих книг, и внутри у него гораздо больше богатства и сокровищ, чем у самых состоятельных вельмож. Говорю тебе, он из тех, кому деньги только мешают, потому что по отношению к ним у него такое могучее чувство долга, с которым даже ужиться трудно. И хотя ему и вправду нет дела до мирских суждений, когда он с ними не согласен, он вовсе не захочет якобы идти против мира, если в чём–то с ним соглашается. Он ни за что не женился бы ради денег, но, наверное, не желает, чтобы мир думал, что он поступил именно так, и осуждал его.
— А вот тут, Кейт, ты не права! Мир только одобряет подобную изворотливость и смекалку.
— Хорошо, тогда я скажу иначе. Вряд ли он захочет, чтобы ему приписывали поступки, которые он презирает. Ведь он полагает, что послан в мир для того, чтобы чему–то его научить. Так неужели он смирится, если ему прямо в лицо кинут обвинение в том, что ради денег он готов так же рьяно вцепиться в глотку ближнему, как и любой другой человек? Да он лучше предаст себя на голодную смерть, только бы о нём такого не говорили, даже если прекрасно знает, что всё это неправда! Нет, Гектор, я уверена, что на леди Арктуре он женился не из–за денег. А вот лорд Форг — да и ты сам, Гектор, коли на то пошло! — наверняка не упустил бы такой возможности! Я думаю, что наш ненаглядный деревенщина просто пытался сказать тебе, что завещание ничего не стоит, а об их свадьбе с Арктурой лучше никому не говорить. Ты же и сам обещал ему никому ничего не говорить, разве что я сама из тебя это выпытала.
— Все вы, женщины, такие! Просто он тебе нравится! А ведь если вам кто понравился, так он сразу на голову выше всех остальных.
— Можешь думать что хочешь, а только я вот что тебе скажу: больше он никогда не женится.
— А ты подожди немного! Может, и ты ему понравишься. Кто знает, может, в следующий раз он сделает предложение тебе?
— Если бы он попросил меня выйти за него замуж, я, быть может, и согласилась бы, но всё равно не смогла бы оценить его как следует.
— Какая героическая самоотверженность!
— А вот будь у тебя чуть больше героической самоотверженности, ты ответил бы ему искренностью на искренность! Тебе, кстати, это было бы только на пользу.
— Если ты воображаешь, что я позволю себе стать обязанным какому–то там…
— Нет, нет, ты лучше молчи! — перебила его Кейт. — Не давай поспешных обещаний, даже если их не слышит никто, кроме меня! Не сжигай за собой мосты. Ты же не знаешь, что ты себе позволишь, а что нет. Вот мистер Грант, он знает. А ты нет.
— Опять мистер Грант! Ну–ну!
— Что ну? Вот погоди — скоро сам увидишь!
События действительно не заставили себя долго ждать. Тем же вечером к ним пришёл Донал и попросил позволения поговорить с мисс Грэм.
— Мне очень жаль, но брата нет дома, — сказала она, по–дружески протягивая ему руку, когда он вошёл в гостиную. — Он в городе.
— Я хотел увидеться именно с вами, — ответил Донал. — Надеюсь, вы позволите мне говорить прямо и открыто, потому что, мне кажется, вы сможете меня понять лучше, чем мистер Грэм. Или, пожалуй, мне следует сказать иначе: вам я смогу гораздо лучше всё объяснить.
В его лице было нечто такое, что захватило и удержало её: выражение спокойного, возвышенного восторга, словно человек уже пережил всякую слабость и теперь перед ним лежит только вечное. Казалось, в глазах и на губах у него витает дух тихой радости, то и дело проглядывающий в серьёзной и доброй улыбке, исполненной тайного удовлетворения — но не самим собой, а чем–то таким, чем он охотно поделился бы с другими.
— Я сегодня беседовал с вашим братом… — начал Донал.
— Да, я знаю, — откликнулась мисс Грэм. — Боюсь, он отвечал вам совсем не так, как следовало бы. Он хороший и честный человек, но, как и большинству мужчин, ему нужно время, чтобы собраться и взять себя в руки. Лишь очень немногие из нас, мистер Грант, способны говорить и действовать из самых лучших мыслей и побуждений, когда жизнь застаёт нас врасплох.
— Я просто хочу сказать, — продолжал Донал, — что имение Морвенов мне не нужно. Я благодарен Богу за леди Арктуру, но у меня нет никакого желания владеть её имуществом.
— А если ваш долг состоит именно в том, чтобы принять его? — спросила его мисс Грэм. — Простите, что напоминаю о долге вам, кто всегда действует по его велению.
— Я размышлял об этом, и не думаю, что Бог призывает меня стать землевладельцем. Даже если леди Арктура моя жена, это ещё не значит, что я непременно обязан отдать себя на милость её вещей. Да, я люблю её, но вряд ли должен из–за этого собрать и хорошенько припрятать все её платья и туфли.
Тут мисс Грэм впервые заметила, что он неизменно говорит о своей жене в настоящем, а не в прошлом времени.
— Но нельзя забывать и о других! — возразила она. — Вы заставили меня обо многом задуматься, мистер Грант. Мы с братом уже не один раз говорили о том, что бы мы сделали, будь земля нашей собственной.
— Она и будет вашей, — отозвался Донал, — если вы согласитесь распоряжаться ею ради блага всех, кто на ней живёт. Я призван к другому делу.
