горящие автомашины, сквозь разрывы и дым колонна метров через шестьсот наконец свернула в лес. Подсчитали потери. Была практически уничтожена матчасть 23-го ОБС, погибло много красноармейцев и командиров. Начальник шифровальной службы штаба корпуса капитан Ф. Д. Катков заявил генерал-майору Ф. Д. Рубцову, что возникла угроза попадания штабных документов, в том числе секретного делопроизводства, в руки противника. Он считал, что документы нужно уничтожить, комкор согласился[442].
Неподалеку от расположения штаба 1-го СК пробивались на восток еще какие-то советские войска. Катков вспоминал, что по самолетам противника, бомбившим где-то в районе дороги Слоним — Барановичи, велся зенитный артогонь. Самолеты были за лесом, совсем близко грохотали разрывы бомб, иногда вокруг штабников падали осколки разрывавшихся в небе зенитных снарядов. Один из немецких самолетов был сбит. Оставляя за собой шлейф дыма, он пронесся над лесом, скрывавшим штаб корпуса, и через несколько секунд взорвался. А через какое-то время откуда-то взлетела сигнальная ракета и началась ожесточенная стрельба. Через минуту прибежал запыхавшийся лейтенант:
—
Ф. Д. Рубцов подозвал находившегося неподалеку помощника начальника оперативного отдела капитана М. А. Воронина, приказал ему собрать для контратаки группу штабных работников. Из своего «ЗИМа» он взял ручной пулемет и присоединился в своим подчиненным. Орудуя им, укрываясь от пуль десантников за стволами крупных деревьев, перебегая от одного дерева к другому, генерал с руки бил по немцам короткими очередями. Капитан Воронин и другие очевидцы утверждали, что не менее пятнадцати человек Рубцов убил лично. Когда Ф. Д. Катков спросил его об этом, он улыбнулся и сказал:
—
В этой стычке штаб корпуса снова понес потери. Через полтора часа, уже после переезда колонны на новое место, похоронили погибших товарищей: корпусного интенданта полковника И. И. Пушкина и других.
10.3. Формирование Борисовского боевого участка
Действия 50-й стрелковой дивизии и частей НКВД
Выход передового отряда 7-й танковой дивизии противника к ж.-д. станции Смолевичи
3-я и 10-я армии, скованные боями вблизи государственной границы, еще только начали запоздалый отвод своих частей на новые рубежи, определенные командованием фронта, а в их глубоких тылах, за сотни километров от Белостока и Гродно, немецкие корпуса 2-й и 3-й танковых групп на предельных скоростях рвались к Минску, навстречу друг другу. Севернее Минска противника сдерживала только 50-я стрелковая дивизия; позади нее до самой Березины, где в Борисове находился важнейший железобетонный шоссейно- дорожный мост, а вблизи города было еще две переправы, не было никого, кто мог бы встать на пути врага и остановить или хотя бы на время задержать его. Обескровленные ВВС фронта продолжали наносить удары по войскам противника, но результаты были незначительны. В течение дня было потеряно 45 самолетов, среди не вернувшихся с заданий были командир 125-го СБАП 13-й дивизии полковник С. А. Дояр и зам. командира эскадрильи 128-го полка старший лейтенант И. С. Пресайзен, повторивший подвиг капитана А. С. Маслова. Три машины потеряли «дальники» 96-го полка: лейтенантов П. Г. Романенко, К. В. Спирина и М. С. Миникаева.
Гарнизон г. Борисова возглавлял начальник танко-технического училища корпусной комиссар И. З. Сусайков. Несмотря на молодость (неполных 38 лет) и принадлежность к политаппарату РККА, он имел солидный багаж военных знаний, ибо в звании капитана окончил Академию механизации и моторизации РККА, то есть по образованию был танкистом. Ему и была поручена оборона города и переправ на Березине к северо-востоку от Минска. В боевом распоряжении за подписью Павлова, Климовских и Фоминых говорилось: «Вы ответственны за удержание Борисова и переправ и, как крайний случай, при подходе к переправам противника переправы взорвать, продолжая упорную оборону противоположного берега. На переправу от Зембин к свх. Веселово выслать мотоотряд с подрывным имуществом с задачей: подготовить переправу к взрыву, упорно оборонять и при подходе противника капитально взорвать. Вам также поручается выполнение того же с переправой у Чернявка (юго-восточнее Борисов)». Предписывалось использовать для организации обороны все наличные силы. Но, как известно из опубликованных документов и военных дневников К. М. Симонова, реально боеспособных частей, способных противостоять бронетанковым войскам вермахта, в районе Борисова не было и не могло быть. Соединения из армий 2-го стратегического эшелона на рубеж Березины выйти не успевали, собственный гарнизон (1400 человек личного состава училища) не имел противотанковой артиллерии и прочего вооружения. С запада и северо- запада, из Западной Белоруссии и Литвы, к мостам стекались многотысячные толпы военнослужащих из разбитых войск своего и Прибалтийского округов, но шансов в короткий срок вернуть их в строй было немного. Эти люди были полностью деморализованы, панически настроены и совершенно не готовы сражаться. Случай организованного вывода полковником Ф. Ф. Федоровым остатков своей 5-й танковой дивизии был единственным. Даже в своих официальных донесениях Сусайков называл тех, кто был остановлен на формировочных пунктах, не иначе как «сборным сбродом» и предлагал пропускать их через «густой фильтр». Исключение составляли десятки командиров и политработников, которых начало войны застало в отпусках и они рвались в бой. Оставалось надеяться, что части 13-й армии и 50-й дивизии сумеют замедлить продвижение врага и дадут выигрыш по времени. К исходу дня было образовано четыре боевых участка обороны. Участок № 1 возглавил полковник Белый, № 2 (собственно Борисов) — полковник М. Д. Гришин, командир 2-й СД 1-го корпуса 10-й армии. Гришину подчинялись два сводных стрелковых полка, гаубичный артполк, три отдельных 76-мм артдивизиона (из них два зенитных) и другие подразделения. Это уже было похоже на дивизию, так ее иногда и называли — «сводная дивизия Гришина». Участками № 3 и № 4 командовали подполковник Мороз и майор Кузьмин. Появился у И. З. Сусайкова и начальник штаба: им стал полковник А. И. Лизюков. Назначенный перед самой войной с должности зам. командира 36-й ТД 17-го МК начальником 1-го отдела автобронетанкового управления округа, а затем, уже после ее начала, — зам. командира 17-го мехкорпуса вместо покончившего с собой полковника Н. В. Кожохина, он не сумел вступить ни в одну из должностей и был рад любой боевой работе.
П. М. Чаплин писал, что в составе Борисовской группы войск был также отряд майора Терехина. 23 июня 76 курсантов учебного батальона 644-го моторизованного полка 210-й мотодивизии (20-й мехкорпус) были направлены в Борисов, в танковое училище. Чаплин был старшим по команде. Выехав из Лапичей, где стоял полк, в Минск, они по приказу военного коменданта ж.-д. станции Минск почти двое суток ловили вражеских диверсантов, после чего были отпущены. Когда в ночь с 25 на 26 июня им удалось на товарном составе добраться до Борисова, выяснилось, что училище уже выступило на фронт. «Комендант г. Борисова нашу группу (76 чел.) передал в отряд майора Терехина (до сих пор его вспоминаю добрым словом: боевой, храбрый, умный командир), заняли оборону на Березине. А дальше с боями отходили: Рославль, Мосальск, Сухиничи, Калуга, Мало-Ярославец, Наро-Фоминск…»
Главные силы 50-й стрелковой дивизии (2-й, 359-й СП, 257-й ГАП и другие части) со вчерашнего дня спешно оборудовали рубеж обороны по реке Вилия. Ранним-утром 27 июня на их позиции вышли 49-й и 202 -й полки, дравшиеся накануне за Молодечно. Командование 13-й армии, с которой была установлена связь, одобрило решение генерала В. П. Евдокимова и приказало ему удерживать рубеж до подхода резервов, но никакие резервы не подошли. По состоянию на 22:00 359-й и 49-й стрелковые полки, прикрываясь 2-м стрелковым полком, продолжали марш в район Плещениц, где заняли оборону на рубеже: 359-й СП, 1-й батальон 262-го СП деревня Колово (иск.) — Плещеницы. Генералом В. П. Евдокимовым был подчинен себе 288-й стрелковый полк 64-й СД, который занял оборону в районе Логойска. В полки поступили боеприпасы и продовольствие.
Утром 28 июня после двух воздушных налетов на позиции дивизии, после артиллерийского удара по ее боевым порядкам немцы вновь начали наступление. То, что 27 июня в полосе 50-й СД было спокойно, следует, вероятно, объяснить тем, что немцы, завязав бои с дивизиями, непосредственно оборонявшими
