кажется, что она чувствует особый информационный ветер у себя в волосах. И вдруг девушка застывает перед излучающим зеленое свечение участком кода. Сфера из мерцающих адресов файлов выглядит неизменной. Центр повсюду, окружность – нигде. Как вселенная…
Тал выделяет участок кода.
– А вот это действительно безумно странно.
– Вам ведь нравится все безумное и странное, – замечает Наджья.
– Сейчас как раз нет. Кто-то залез в мои проектные файлы, но я не узнаю кода. Такое впечатление, что этот кто-то проник изнутри…
– Какая-то другая часть программного обеспечения получила доступ к вашим файлам?
– Больше похоже на то, как будто актеры сами переписывают свой сценарий. Я вхожу внутрь. Если у вас кружится голова, закройте глаза.
Наджья решает глаза не закрывать, и ее чуть не выворачивает наизнанку, когда вселенная из медленно плававших кодов вдруг делает рывок, деформируется и начинает вращаться вокруг нее. Если бы у девушки в желудке оставалась еще какая-нибудь еда, она обязательна оказалась бы сейчас на полу. Тал совершает невероятные прыжки с одного кластера кодов на другой.
– Очень, очень странно. Это действительно сделано изнутри, но не нашими актерами. Вот посмотрите. – Тал собирает охапку кодов и размещает их на решетке в пространстве. – Все биты здесь обычные. Чтобы сэкономить ресурсы памяти, мы делаем многих наших актеров-сарисинов более низких уровней субприложениями сарисинов более высокого уровня. Анита Махапатра содержит Нариндера Рао, госпожу Девган, бегум Вора, а они, в свою очередь, содержат, наверное, пятьдесят краснорубашечников.
– Краснорубашечников?
– Мелких статистов. Кажется, это американский термин. Вот список всех недавних обращений к системе проектирования декораций. Видите? Кто-то постоянно входил в мои проектные файлы на протяжении последних восемнадцати месяцев. Но уж совсем диковинно то, что все обычные участки кода указывают на актера еще более высокого уровня. Такого, как Лал Дарфан, Апарна Чаула и Аджай Надьядвала. Создается впечатление, что здесь работает что-то еще, нечто, чего мы не способны увидеть, так как оно слишком велико.
В доме кремового цвета у воды был атлас величиной с маленького ребенка. Зимними вечерами, когда бухта замерзала, восьмилетняя Наджья с огромным трудом снимала его с полки, клала на пол, раскрывала и сразу же терялась в бесконечности пространств. Она часто играла с родителями в такую игру: нужно было на карте найти слово и попытаться попасть в него пальцем. Наджья очень скоро поняла, что для того, чтобы выиграть, надо быть громадным. Глаз, мечущийся по городам, деревушкам и станциям Матто-Гроссо, способен не обратить внимания на слово БРАЗИЛИЯ, растянутое по всей карте тусклыми серыми буквами размером с ее большой палец. И эти большие буквы теряются среди мелких, но компактных названий.
Наджья снова возвращается из спирального танца кодов Тала в темную комнату. Она внутри большого куба из дождя. Сценарий, написавший сам себя? «Мыльная опера», подобная семи миллионам богов Индии? Аватары и эманации, нисходящие по уровням божественности от Брахмана, Абсолюта, Единого…
И тут девушка видит, как Тал отскакивает от компьютера с открытым от ужаса ртом. Рука ньюта поднята в жесте, обозначающем защиту от дурного глаза. Одновременно она видит Панде, влетающего в помещение в своей куртке с высоким воротником и в желтом тюрбане.
Тал:
– Но это невозможно…
Панда:
– Сэр, мадам, сэр, мадам, быстрее, быстрее, быстрее, премьер-министр…
В то же мгновение хёк Наджьи Аскарзады включается на полную мощность, и она уносится от Тала, от Панды, из «Индиапендент» в муссонный ливень, в светлое, высокое место среди облаков. Она прекрасно знает, где находится. Она уже бывала здесь. Она в летающем павильоне Лала Дарфана – огромный слон, парящий над Гималаями. Но человек, сидящий перед ней на мягких подушках, вовсе не Лал Дарфан. Это Эн Кей Дживанджи.
44
Шив
Йогендра правит лодкой среди потока горящих дийя. Муссонные ветры подняли волнение на Ганге, но маленькие хрупкие тарелочки из листьев манго стойко покачиваются на неспокойной воде. Шив сидит, скрестив ноги, под пластиковым навесом, крепко сжимая планшир и пытаясь сохранить равновесие. Он молится о том, чтобы их не перевернуло. Шив бросает взгляд на Йогендру, который сидит на корточках на корме, твердой рукой держит румпель спиртового мотора и внимательно всматривается в реку. Он весь в крупных каплях дождя, вода течет у него с волос по лицу, одежда прилипла к телу. Шив невольно вспоминает крыс, плавающих в придорожных сточных канавах. Но на шее Йогендры ярко сияет жемчужное ожерелье.
– Качай, качай, – говорит Йогендра.
Шив наклоняется к маленькому бортовому насосу. Ручной насос не справляется с дождевой водой, наполняющей лодку – удобное американское спортивное суденышко, разрисованное в стиле северо- западной Океании, хотя Шив, естественно, предпочел бы изображение глаза Шивы.
Воды в лодке становится все больше и больше. А это уже та ситуация, в которой Шив не может вести себя спокойно. Дело в том, что он не умеет плавать. Как у истинного раджи, его общение с водой сводится к лежанию в мелком бассейне в окружении девушек и подносов с напитками.
Только бы доплыть до Чунара.
– Вы сойдете на берег где-нибудь здесь.
Ананд раскладывает большие карты района Чунара на кофейном столике. Кофе кипит на горячем песке в бронзовой кофеварке. Ананд тычет пальцем в карту.
– Городок Чунар находится примерно в пяти километрах к югу. Я называю его городком только из
